Разгадка культурного кода «ХАОСа»

Новосибирская публика увидела «Бесов» Богомолова, кислотный трип и «Занос» Сорокина.

Международный фестиваль актуального театра «ХАОС» подходит к концу, в том числе и в Новосибирске. У публики есть последняя возможность увидеть 31 октября спектакль по мотивам романа Льва Толстого «Анна Каренина» режиссёра Андрея Прикотенко в театре «Старый дом».

И пока новосибирцы ещё могут насладиться театральным действом, журналисты уже попытались разгадать культурный код актуального театра, представленного на фестивале «ХАОС», а также поделились своими впечатлениями от увиденного и постарались нащупать актуальные тенденции современного театра.

Сейчас уже можно определённо сказать, что многие режиссёры, чьи работы новосибирская публика увидела на «ХАОСе», говорят о гибельной силе системы и неотвратимости фатума — сегодня как никогда актуальна повестка «маленький человек перед лицом чего-то большого и грозного». А если внимательно вглядеться в это «большое и грозное» через режиссёрскую оптику, то становится понятно, что оно — наших рук творенье.

Благодаря фестивалю новосибирская публика смогла увидеть знаменитых «Бесов Достоевского» Константина Богомолова (Театр на Бронной), которые в своё время наделали много шума в элитной Барвихе. Если отмежеваться от канонического восприятия Достоевского (надрыв, экзальтация, задержка дыхания на большой глубине) и включить опцию самоиронии по «методу Богомолова», то можно оказаться в «атрибутивной реальности».

Мой друг считает себя атрибутивным буддистом — с удовольствием носит тайские фенечки и слушает БГ. Религия в «Бесах» Богомолова — это такой же атрибут, стремящийся к абсолютной фейковости. Богиня Кали на занавесе напоминает грошовый веер из ближайшего этнического магазина. Хромоножка Мария гадает на картах с ликами святых, где главный туз — Иисус. Кириллов заваривает напиток шаманов Амазонки «Айяуаска» в самоваре, стилизованном под череп, — этот галлюциноген очень любит российская элитка. Герои серьёзно рассуждают о вечности, жертвуют кожу от пластических операций на барабаны для детей-сирот, но это всего лишь гламурная отрыжка сытого общества. Спектакль может оскорбить чувства верующих, но так и Богомолов — не канонический святой российской сцены, а гениальный трикстер-провокатор.

Не нужно ждать от «Бесов» тотального погружения в философские мрачные глубины, где зритель получит ответы на вопросы «о слезинке ребёнка» и «как земля носит чудищ вроде Ставрогина».  Это скорее сатирический дайджест российского бытования, насыщенный ироническими пасхалками, которые легко считываются коллективным архетипом «КВН». Жена Ставрогина, запертая в роскоши Барвихи, скучает и начинает петь под ником Мария Хромая. Мать Ставрогина открывает благотворительный фонд «Варвара». Верховенский проводит встречу с адептами «Сети» в контексте группы анонимных алкоголиков и откровенно смеется над мучеником Кирилловым — мол, «Россия будет свободной».

Богомолов никого не щадит и откровенно плюёт со своей белой башни на все сословия и модные тренды. ЛГБТ-повестка? Да легко! И будет Ставрогин перекроен в женщину в результате пластической операции. Узники «либеральной совести»? Прекрасно. Кириллова оставляем в живых, искушая его маленькими радостями хипстера-либерала: винишко, тусы, балы, красавицы, лакеи, юнкера. Он и удирает в форточку под песню группы «Белый орёл»  — «Как упоительны в России вечера». И зритель радостно смеётся, благодаря Богомолова за радость узнавания. Если ты видишь беса в зеркальном отражении и хохочешь над ним — уже хорошо.

Спектакль «Lё Тартюф» (Театр на Таганке) в постановке Юрия Муравицкого вызвал у публики шквал радостных эмоций: божечки, наконец-то нам настоящую комедию показали! Но не всё так однозначно на сцене актуального театра.

В камере обскура — кислотный трип в «комнате с белым потолком», сумасшедшие парики, рванина, кринолины, тяжёлые ботинки, макабрическая вечеринка а-ля Мольер, где актёры играют в актёров, играющих актёров, которые представляют, что они….. Ох, что же они такое курят?! Голосят-читают-жуют-тянут древний текст о коварной сущности по имени Тартюф, что заводится в приличном доме, как плесень от сырости, одурманивает, низводит, интригует и провоцирует, — ненасытный Джокер, обаяние мерзости. Лицедействуют сверх меры — с силой внутренней дистанции, позволив своему «Я» наблюдать за происходящим. И психотипический грим им в помощь, когда маска на лице — это не просто дань комедии дель арте, а ещё и способ «сценического отмежевания». «Я не я, и маска не моя!» — вопит балаганная компания и бесчинствует на сцене, ломая четвёртую стену.

Зал расслаблен, он практически не вслушивается в мольеровский текст, который подается с логопедическими спецэффектами — чудовищными акцентами из серии «йя, йя, натюрлих», «дастиш фантастиш» и «же не манж па сис жур». Да и зачем слушать, когда глаз ублажает леденцовая картинка сцены (потрясающая работа художника Галины Солодовниковой), а актёры жарят так, что чертям тошно?

Но после каждой оргии — приходит отрезвление. Когда чумовой кислотный трип сменяется вот этим ужасным «я проснулся рано утром», когда возмездие неотвратимо и в твоей персональной комнате с белым потолком чем-то мерзко воняет. Домочадцы дома Оргона тоже «просыпаются» и пытаются защитить своё уютное и нежное, окрашенное в стыдливый цвет панталон. Но режиссёр разделывается с ними — сдирает верхнюю оболочку, все эти кринолины-камзолы, обнажает стыдные выпуклости-вогнутости и выставляет напоказ «внутреннее исподнее».

Финал, который предлагает Муравицкий, справедлив и предрешён. Человечки в «бумажном доме» отработали своё — в щели струится сладкий газ, куклы сломаны и больше не нужны, высший демиург ударом незримого кулака пробивает крышу, все равны перед системой. Беззаботный смех застревает в горле, со сцены тянет вселенским холодом безнадёги и ужаса.

О «Чернобыльской молитве» Дмитрия Егорова и спектакле театра «Практика» «Занос» по пьесе Владимира Сорокина можно прочитать в материале «Ведомостей».

 Фотографии Виктора Дмитриева и Вадима Балакина.