По просьбе «ЧС» кандидат исторических наук, директор Новосибирского городского открытого колледжа, старший научный сотрудник лаборатории социально-антропологических исследований Национального исследовательского Томского государственного университета Сергей Чернышов в Татьянин день рассуждает об особенностях современного студенчества.
Итак, что такое Томск в конце 19 века, к моменту открытия университета? Для начала — путь до города. Крылов добирается туда вначале на конных повозках до Тюмени, причем в пути на Сибирском тракте на него нападают бандиты, а жителям придорожных сел приходится объяснять буквально на пальцах, что такое «у-ни-вер-си-тет». Из Тюмени — на пароходе, почти неделю. В Томске он видит, как за строящимися корпусами университета бедняки и их дети ногами месят глину и делают из нее кирпичи, каждый вручную. Эти кирпичи станут стенами университета. А еще он встречает в Томске купцов, разжившихся на местной золотой лихорадке и разных транзитных делах, низкопробный местный театр, в общем — обычную жизнь сибирского провинциального города.
И вот на этом фоне — университет. А в нем — первые студенты, которые приехали со всей Сибири и Дальнего Востока изучать медицину, а позже — юриспруденцию. Они ходят в форме, копаются в ботанических развалах, режут забальзамированные трупы, подписывают петиции и протестуют против жестокого обращения со студентами вначале Казанского, а затем — Тартуского университета, дают уроки детям местной элиты, и затем, конечно же, втягиваются в революционное движение и обсуждают идеи Кропоткина и Маркса при свете сальных свечей.
Словом, студенты в конце 19 века для купеческого Томска — это инородное тело, которое, с одной стороны, удивляет и обескураживает местных жителей, а с другой — является их проводником в какую-то совсем другую, «большую» цивилизацию, где кипят научные страсти и обсуждаются судьбы мира. А еще студенты — это корпорация, которая собирается в поточной аудитории и объявляет ректору университета, что занятия на этот месяц отменяются — в знак протеста, ради солидарности, да, в общем, даже неважно почему. Просто — отменяются, потому что так решили студенты.
Романтизм совсем непрактичных для бюргерской жизни идеалов и поиск истины, несмотря на бытовые трудности, — пожалуй, это главное, что изменилось в студентах за последние 100—150 лет. Зачем учиться в университете в 20-е годы 21-го века? Чтобы устроиться на хорошую работу, быть полезным для рынка труда, получить современную профессию — можете продолжить этот список сами. Этот конгломерат версий, несмотря на кажущуюся практичность, имеет очень существенный недостаток: он утверждает, что студенчество должно подстраиваться под существующий мир, но никак не должно посягать на то, чтобы его менять.
Сами студенты вовсе не изменились — им все так же свойственен юношеский максимализм, любопытство, авантюризм, лень и бесшабашность. Они все такие же умные разгильдяи — не больше, но и не меньше, чем прошлое и позапрошлое поколения. Но вот тем, кто берет на себя смелость и ответственность вести их к какой-то мечте, нужно говорить им абсурдные для короткого нынешнего момента, но самые верные для большого развития слова: будьте непрактичными, смотрите вперед, а не под ноги и позвольте себе изменить мир вокруг. Если не ради этого, то ради чего тогда быть студентом?
Сергей Чернышов