Сергей Смирнов: Главный вызов современности – высвобождение человека

наука и религия

Недавно ЧС-ИНФО запустил серию публикаций о том, необходим ли сегодня союз между наукой и религией и, в частности, о перспективе создания теологического кластера в рамках проекта Академгородок 2.0. Свою точку зрения по этому вопросу высказал ведущий научный сотрудник Института философии и права СО РАН, доктор философских наук Сергей Смирнов.

— Недавно в газете «Честное слово» вышла статья о лженауке. В частности, там говорилось о том, что наука и религия – естественные союзники в борьбе со лженаукой. Как вы считаете, это действительно так?

Сергей Смирнов
Сергей Смирнов. Фото: sibfrontier.ru

— Нет. Они не естественные союзники, и трудно назвать их союзниками. У этих двух институтов — науки и религии — разные культурно-исторические задачи.

Прежде всего, здесь важно понять одно фундаментальное различие. Одно дело – религия и религиозный опыт. Другое дело – церковь как институт. Это вещи категорически разные. Религиозный опыт – это очень личный и почти интимный опыт богообщения, который нарабатывает человек лично сам для себя, желательно без посредников. Путь к Богу – это очень личная проблема и Церковь здесь не всегда нужна. Существует много примеров, когда человек сам творит свой монастырь, свой Храм в миру. Это храм в душе, храм личности. Он строится очень долго, очень тяжело, с большими жертвами. И этот личный опыт — и есть религиозный путь к Богу. Здесь не может быть рецепта, тут придется идти самому. И если верующий нуждается в общении по этому поводу, то он может пойти в Церковь.

С другой стороны, религиозный опыт вовсе не тождественен нравственному опыту. Понимание Церковью проблемы добра и зла — это одно, а понимание морали и нравственные принципы — это другое.

Например, Варлам Шаламов так ответил на вопрос А. Солженицына — «Ты почему не веришь?»: «Я не нуждаюсь в этой гипотезе». А ведь он прошел ГУЛАГ и выжил, много лет там оттянул, и выдержал сугубо своей нравственной силой. Так что это вопрос очень тонкий, к нему надо предельно аккуратно и трепетно подходить, и не отождествлять религиозный опыт и нравственный. Почему так много существует разных сект? Потому что они настоящий действительный глубинный интимный и тяжелый религиозный путь подменяют разного рода сектантскими вариантами, манипуляциями и так далее.


Настоящая проблема в том, что школа перестала учить!


Церковь же – это собрание верующих, которые хотят найти путь к Богу. Это отдельная исторически сложившаяся институция. Верующие люди организовали свое сообщество, им хочется защищать свои права, держать традицию, сохранять священные тексты. Исторически при Церквях создавались библиотеки. Например, известно, что христианские храмы сохранили античное наследие от варварского нашествия. Несмотря на то, что тексты античных философов – это тексты язычников, они сохранили это культурное наследие. Но никакого отношения это не имеет ни к науке, ни к истине.

И когда церковь утверждает, что она – естественный союзник науки в борьбе за истину, это, мягко говоря, не совсем так.

— Почему?

— Классическая наука строила себя как институт, который добывает знания, причем знаниям приписывали истинность. Но это было только до XX века, когда доминировала классическая рациональность, в рамках которой ученые приписывали своим знаниям истинность. В XX же веке модель науки изменилась. Сейчас истина перестала быть главным ориентиром. Теперь речь идет о смыслах, об ориентирах, о ценностях, о пределах, о том, во имя чего всё это делается.

Если говорить жестко и откровенно, то эксперименты врачей-фашистов во время Второй мировой войны в концлагерях – это были классические научные эксперименты, и с точки зрения идеалов классической науки они были правильными: есть врач, перед ним пациент, и он ставит над ним опыт, смотрит на реакцию. Этических кодексов тогда еще не было, они появились как раз после Второй мировой войны: известный Нюрнбергский кодекс, в котором закреплена норма – ставить опыты над человеком запрещено. Но до этого момента проблемы нравственности и проблемы науки жили в разных мирах. Поэтому мы и получили атомную бомбу. Раньше считалось, что в погоне за истиной человек может позволить себе практически всё. А в итоге мы получили Вторую мировую войну, концлагеря и Освенцим…

Потом люди поняли, что знания – не истинны, что знания — это конвенции, договорённости. Истинных знаний не бывает. Знания — это конструкты. Как мы на данный момент понимаем ситуацию, так мы и конструируем свой знаниевый конструкт. Ученый оперирует не истиной, он оперирует моделями, конструкциями, предположениями, гипотезами. И в этом смысле знания не истинны, а модельны и конструктивны. Поэтому учеными и организуются научные школы. Одна научная школа считает одно, а другая – другое. Они не носители разных истин, а просто носители разных проекций или моделей, разных парадигм.

Проблема в том, что в погоне за истиной наука стала терять самого Человека. Человек в этой погоне сам стал терять себя, думая, что истина – это самое главное. Теперь же вопрос сводится не к борьбе за истину, а к борьбе за смысл человеческого существования. Для чего человек добывает все эти знания? Что он с ними будет делать? Ну накопил он огромное количество знаний о мире, а себя забыл. И что дальше?

— А что дальше?

А дальше как раз подходит Церковь и говорит: «А я знаю, зачем тебе жить! Иди в Церковь. У нас есть свое понимание, мы наставим тебя на путь истинный».

И тут возникает вопрос: а почему церковь считает, что является единственным институтом,  который знает, что такое добро и зло и в чем смысл жизни? Да, она имеет право на голос. Но только для верующих. К тому же вер у нас много. Даже внутри христианства есть множество конфессий, и даже они до сих пор друг с другом не договорились. А ведь есть еще мусульмане, буддисты и другие религии. Как быть с ними? Ведь каждый из них претендует на истинность своей позиции.

— Но ведь во всех крупных классических западных университетах есть богословские факультеты. Почему бы нам не присоединиться к этой традиции?

У каждого факультета в классическом университете — своя задача. Иммануил Кант в статье «Спор факультетов» говорил о четырех основных факультетах классического университета: богословском, медицинском, юридическом и философском. По его мнению, три первых факультета нужны государству: юридический радеет за гражданственность и нормы, медицинский — за здоровье человеческое, а богословский — за душу. Эти три факультета созданы государством, чтобы поддерживать институции и укреплять общество. Но кто радеет за частного человека, за то, чтобы он учился мыслить от первого лица, как свободное существо? А вот это как раз делает четвертый – философский факультет и только он. И отвечает он только перед собой.


Если те функции, которые ты раньше выполнял, ты передаешь умному устройству, то что ты оставляешь себе?


Кстати, отождествление богословия с обычной гуманитарной наукой – это лукавство. Богослов имеет дело со священным текстом. Есть особая практика – экзегетика, искусство толкования священных текстов. Там есть свои правила, свои каноны, свои традиции. Именно этому всегда учили на богословских факультетах и на практике толкования именно священных текстов. Поэтому надо понимать, что это за особое знание, что это за тип науки — богословие. Лично я – противник ее отождествления с другими гуманитарными науками. Это — особая практика верующего человека с опорой на священную традицию и священные тексты.

Учитывая все это, при создании богословских факультетов я бы поосторожничал. Конфессий много, верующих много, много и неверующих. К тому же нельзя забывать, что в свое время Европа пережила страшные религиозные войны, когда за веру убивали, когда представители разных конфессий буквально вырезали друг друга, или когда испанские конкистадоры уничтожали миллионы индейцев, просто потому что они «нехристи». Во имя веры совершались страшные преступления.

Когда веру в бога начинают использовать в не благих целях, мы получаем войну. Сейчас некоторые представители Церкви тоже проявляют нетерпение. Они же хотят идти не только в университеты, но и в школы, в семьи… Но это не правильно. К себе приглашайте, пусть человек думает: идти ему или нет. Но кто вам дал право выдавать свое понимание за единственное и истинное?

А вообще, само по себе создание факультетов или каких-то кластеров мало что значит. Сначала надо понять — зачем это делается? Что за программа, что за содержание там должно быть? Как оно будет отвечать на главные вызовы современности?

— А что это за вызовы?

В XXI веке мы стоим на пороге нового технологического уклада. Все говорят о цифровой экономике, об умных гаджетах… А между тем дети отучаются писать, считать, запоминать.

Главная проблема в том, что Человека забыли! А забывают человека в погоне. Сначала в погоне за истиной, а теперь — за технологиями.

И это уже превращается в зависимость – от гаджетов. Это форма аддикции, психологи уже диагностируют у многих подростков эту новую форму зависимости и ухода и не знают, что с этим делать. Мы готовы уже операции делать без врача, диагностику делать с помощью роботов, даже преподаватели уже не нужны, вот в Гарварде на один онлайн-курс записалось десять миллионов студентов. Какое качество образования это даст — никто не обсуждает… А ведь полностью отдаваться технологиям – это все равно что полностью исчезнуть.


Необходима школа взросления. Это можно реализовать через систему образования: его содержанием, особой программой обучения.


Технологиии создают иллюзию свободы, комфортной жизни и берут на себя многое из того, что раньше делал сам человек. Можно довериться умному гаджету – отлично. Можно довериться роботу – отлично. Доверься! А что ты себе оставляешь?

Если раньше ты копал землю лопатой, а теперь вместо тебя копает умный экскаватор — хорошо.  Если раньше ты пытался запомнить, а теперь за тебя запоминает машина — ладно. Но вот незадача: ведь тренируя память, ты учишься и развиваешься, а если перестаешь это делать, то теряешь эту способность. И что потом? Если те функции, которые ты раньше выполнял, ты передаешь умному устройству, которое умнеет день ото дня, включается в повседневную жизнь и заменяет человека, что ты оставляешь себе?

Кто ответит: что человек будет делать, когда все это отдаст? Высвобождение человека – под что? Под веру что ли? Под церковь? Вряд ли… В лучшем случае под пиво или секс. Потому что это легче.

Вопрос в том, в чем заключается спасение человека? Есть ли у Церкви ответ на этот вопрос? Есть ли у нее предложение о том, что происходит с самим человеком? Есть ли ответ на этот вопрос? Нет! На этот вопрос не имеет ответа ни наука, ни религия, ни технология.

— А у кого тогда он есть?

Ответ будет у тех, кто поймет, что это — вызов. Если ты понимаешь, что это вызов для тебя, для твоих детей и для всего человечества, то это значит, что необходим иной тип науки, иной тип педагогики, иной тип образования, иной тип социального взаимодействия. Такой, где технологии не управляют человеком, а помогают ему. И найти этот путь смогут только те, кто не поддастся соблазну, а поймет, что вопрос не в цифровых технологиях, а в том, чтобы менять самого человека, внутри него вырабатывать альтернативу.

Но альтернативу мы искать не умеем… Вот, например, в школе запрещают гаджеты. Но это — глупо, это — не ответ, это значит — расписаться в своем бессилии! На экзаменах проводят обыски… А правильнее было бы давать такие нетривиальные задачи, для решения которых нет рецепта нигде. И через это учить. И если все время так учить, то никакие обыски не потребуются и сам ЕГЭ не потребуется. А мы вместо этого думаем, как сделать так, чтобы на экзаменах не списывали. Это тоже псевдопроблема. А настоящая проблема в том, что школа перестала учить!

— И как можно решить эту проблему?

Прежде всего, решать надо не теоретически, а практически. В данном случае ответ связан с личной навигацией человека по жизни. Человек должен понять, кто он есть и зачем он в этом мире, значит ли он что-то в этой жизни, или не значит ничего? Для этого можно использовать разные традиции и пути: можно в науку пойти, можно в церковь, в искусство – это уже варианты. Вопрос в том, что каждому появившемуся на свет человечку нужно лично ответить на вопрос: кто он есть и зачем. А его наоборот хотят освободить от поиска этого ответа! Отучают от активности, самостоятельности, субъектности, любознательности. Боятся его этому учить. В итоге мы получаем продленный инфантилизм, который сейчас фиксируют возрастные психологи, кризис семьи и другие проблемы. Это вызов, и об этом надо думать всем. Это вызов, в том числе и для Церкви.

— Что можно сделать прямо сейчас, чтобы на этот вызов ответить?

Необходима школа взросления. Это можно реализовать через систему образования: его содержанием, особой программой обучения. В десятках школ России это уже реализовано. Ребенка учат мыслить, используется практика развивающего обучения, игрового обучения. Но, к сожалению, пока это остается уделом конкретных учителей. Поэтому образование испытывает большой кризис… Школе не дают учить и развивать. И так — по всей вертикали образования.

Вот это – реальная проблема! А вопрос про лженауку — надуманный. С оккультизмом мы как-нибудь справимся. Пусть себе занимаются астрологией, лишь бы наркоту не курили… Астрология и лженаука – это уже не проблема. Это псевдопроблема. А настоящая проблема в том, что мы забыли Человека. Ее надо решать. Как можно скорее и всем вместе.


Редакция ЧС-ИНФО планирует продолжить этот разговор. Мы предоставим возможность высказаться представителям богословия и другим ученым. Следите за обновлениями на нашем сайте.


Поделиться:

Яндекс.ДзенНаш канал на Яндекс.Дзен

Если вы хотите, чтобы ЧС-ИНФО написал о вашей проблеме, сообщайте нам на SLOVO@SIBSLOVO.RU или обращайтесь по телефону +7 913 464 7039 (Вотсапп и Телеграмм) и через социальные сети: Вконтакте, Фэйсбук и Одноклассники

Добавьте нас в источники на Яндекс.Новостях

Поделиться:
Если вы хотите, чтобы ЧС-ИНФО написал о вашей проблеме, сообщайте нам на SLOVO@SIBSLOVO.RU или через мессенджеры +7 913 464 7039 (Вотсапп и Телеграмм) и социальные сети: Вконтакте и Одноклассники

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *