Пётр Столыпин: из кумира — в полузабвение

115 лет назад, в ноябре 1906 года, был издан указ с длинноватым названием «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования», который провозгласил право крестьян на закрепление в собственность их надельных земель. Столыпинская аграрная реформа обещала достичь процветания Российской империи за 20 лет, но она лишь привела к обострению аграрного вопроса в стране. Не принесло ожидаемого эффекта и переселение крестьян на казённые земли в Сибири, активно стимулировавшееся царским правительством. Хозяйственное освоение целинных земель требовало значительного времени и усилий. Пётр Аркадьевич Столыпин стал кумиром российских политиков в годы Перестройки, а сейчас о нём вспоминают всё реже и реже.

О трансформации оценки столыпинских реформ в современной России «ЧС» попросила рассказать известного историка, главного редактора научно-исторического журнала «Сибирский Архив» доктора исторических наук Владислава Кокоулина.

— Владислав Геннадьевич, чем можно объяснить небывалый взлёт интереса к фигуре Столыпина и к его реформам в годы Перестройки?

— Для этого надо вспомнить о том, как развивалось сельское хозяйство в нашей стране в советский период. Его критиковали за неэффективность, а также за то, что оно поглощало огромные бюджетные дотации. Различные программы, в том числе и такая масштабная как «Продовольственная программа СССР», принятая в 1982 году, ожидаемого эффекта не давали. И аграрная реформа Столыпина стала рассматриваться как альтернативный путь, который может привести страну к рыночному изобилию продуктов питания. При этом происходила явная мифологизация его образа как выдающегося реформатора, который только из-за нелепого стечения обстоятельств не смог обеспечить России процветания.

Вот перед нами учебник истории СССР для педагогических вузов, выпущенный в 1990 году и отражающий перестроечные оценки деятельности Столыпина. Конечно, в этот период уже предпринималась попытка пересмотреть советские оценки, но в целом учебник сохраняет штампы советской эпохи о «столыпинской реакции».

Первое, что замечает современный читатель этого учебника, — это отсутствие какой бы то ни было характеристики самого Столыпина. И это не удивительно: российская история в её советском варианте была деперсонифицирована. Разумеется, исторические персонажи в учебниках упоминались, но не как главные действующие субъекты исторического процесса, а как некие производные от тех классов или групп, которые и определяли направление исторического развития. В итоге если будущий учитель истории что-то и запоминал о роли Столыпина, так это то, что его именем названа аграрная реформа в царской России в начале ХХ века.

Другой особенностью учебников советского периода (включая перестроечные) было рассмотрение всех исторических событий через призму взглядов и оценок руководителя большевиков Владимира Ильича Ленина.

Безусловно, ленинские оценки и выводы базировались на огромном количестве фактического материала, они не просто констатировали процесс или результаты развития, а выявляли противоречия и те основные классы и группы, которые вели борьбу за ту или иную альтернативу.

Но одновременно единственно правильной объявлялась большевистская позиция, что формировало в массовом сознании стремление рассматривать любое историческое явление не с точки зрения его зарождения, основных этапов, сложностей развития, роли участников процесса, их ошибок, порой искренних заблуждений, а с учётом имеющегося результата — победы пролетариата в Октябрьской революции. Это, на наш взгляд, лишало советских людей умения анализировать текущие события и предвидеть хотя бы ближайшие последствия их действий. В массовое сознание закладывался стереотип — мы знаем результат (например, что будет построен коммунизм, или будет построена рыночная экономика), который заранее наделялся положительными характеристиками, а всякое стремление противодействовать достижению этого результата, естественно, — чертами негативными.

— Когда же Столыпин окончательно стал кумиром?

Мифологизированный образ Столыпина как великого борца за экономическое процветание Российской империи стал весьма популярным в 1990-е годы. В учебниках того времени он превратился в государственного деятеля, который стремился не допустить революции, проводя необходимые реформы. В центр внимания помещается формула Столыпина: «сначала успокоение, потом реформы». При этом даже его действия по борьбе с революционным движением (что в советское время однозначно характеризовалось как «столыпинская реакция») стали трактоваться как вынужденные «из-за террористических действий революционеров».

Разумеется, столыпинская аграрная программа объявляется настолько прогрессивной, что любая попытка усомниться в этом отвергалась с порога. Более того, Столыпин объявлялся автором законопроектов, которые должны были серьёзнейшим образом изменить страну: о свободе вероисповедания, о гражданском равноправии, об улучшении быта рабочих, о реформе местного самоуправления, о реформе высшей и средней школы, о введении всеобщего начального обучения и улучшения материального обеспечения народных учителей, о подоходном налоге.

Как видим, ни о какой «реакционности» Столыпина не должно быть и речи.

Учебники и СМИ постоянно повторяли формулу Столыпина, что он делает ставку «на крепких и сильных», что мелкий земельный собственник – «трудолюбивый, обладающий чувством собственного достоинства, внесёт в деревню и культуру, и просвещение, и достаток».

Ну а всех, кто противодействовал реформам Столыпина в то время, однозначно относили к «тёмным силам». Парадоксально, но в число этих «тёмных сил» попал и последний российский император Николай II,
который якобы с ревностью следил за успехами Столыпина и с облегчением вздохнул после его убийства.

— Какие ещё факторы воздействовали на восприятие Столыпина в обществе?

Стоит вспомнить о том, что в 1990-е годы усиленно тиражировался миф о «России, которую мы потеряли» — якобы процветающей и динамично развивающейся царской России, где всем жилось хорошо под скипетром самодержца. Соответственно, деятельность Столыпина и его реформы изображались так, как будто только они способствовали «процветанию» Российской империи.

Например, что посевные площади страны за время столыпинских реформ увеличились на 10 %, экспорт зерна — на 30 %, а производство хлеба на душу населения увеличилось с 450 до 550 кг. При этом основной прирост производства приходился на хуторян и зажиточных крестьян (22 % земель).

Вспоминают и о высоких темпах роста экономики России — около 9 % в год. Это исторический факт. Действительно, в те времена по динамике роста Российская империя опережала остальные страны мира. К 1913 году на её долю приходилось 8,2 % мирового промышленного производства, по его объёму она обогнала Францию (6,1 %) и Италию (2,4 %).

— Но ведь эти цифры в самом деле свидетельствуют об экономическом росте?

Это так. Но не будем забывать о тех противоречиях экономического развития страны, которые как раз в это время начали обостряться. И на первом месте оказался крестьянский вопрос, точнее, попытка сохранить помещичье землевладение, предпринятая Столыпиным, которая вызывала ярко выраженное недовольство крестьян. А расслоение крестьянства в результате раскола общины вело к возмущениям и открытым выступлениям — тем самым аграрным бунтам, которые столыпинская реформа должна была предотвратить. И эти выступления были как до Первой мировой войны, так и во время самой войны, когда масса крестьянства оказалась на фронте, а их хозяйства начали приходить в запустение.

— А почему Столыпин стал терять популярность в 2000-е годы?

Популярность он стал терять в то время, когда стал очевиден крах попыток создать «мощный слой фермеров», могущих «завалить страну дешёвыми продуктами». Тогда о «выдающихся аграрных реформах» и «выдающемся реформаторе» Столыпине стали писать всё меньше и меньше.

Хотя, как и всегда в России, этот процесс проходил весьма противоречиво. Именно в эти годы Столыпину было установлено несколько памятников.

В 2002 году к 140-летию Столыпина был открыт памятник в Саратове, где он был губернатором до того, как стал премьер-министром. Но при этом вспоминали не о его аграрной реформе, а о его деятельности на посту губернатора. А сделано было, действительно, немало — был открыт университет, заасфальтировано несколько улиц, получен заём на устройство водопровода и мостовых, началась модернизация городской сети и газового освещения. То есть акцент был смещён на его значимость именно для Саратова, а не для Российской империи в целом.

Через 10 лет памятник Столыпину был поставлен в Москве. На постаменте памятника было написано о нём, как «о выдающемся государственном деятеле» без расшифровки его конкретной деятельности, а также упоминалось о том, что памятник поставлен в честь его 150-летия. Однако в итоге памятник поставили в другом месте без упоминания о том, кто такой Столыпин и в честь чего воздвигнут памятник.

В Челябинске памятник Столыпину поставили в честь 111-й годовщины аграрной реформы. Предполагалось, что его откроют 9 ноября 2017 года президенты России и Казахстана Владимир Путин и Нурсултан Назарбаев в рамках форума межрегионального сотрудничества в Челябинске. Но президенты проигнорировали открытие памятника — Столыпин уже перестал быть популярным среди российских политиков.
Итак, фигура Петра Столыпина, малозначимая сама по себе с точки зрения советской историографии, решительно «взмывает» в 1990-е — начале 2000-х годов на Олимп выдающихся российских деятелей, но постепенно сходит на нет. И это не удивительно, ведь в учебниках истории постсоветской России изображался не столько реальный Пётр Аркадьевич Столыпин, который когда-то жил и действовал в Российской империи, а мифологичный его образ, отражающий исторические реалии постсоветской России — надежды с помощью рыночной экономики обеспечить изобилие и процветание для всех и крах этих надежд.