Комитет солдатских матерей: для родителей военнослужащих мы и юристы, и психологи, и врачи

Сегодня работа в Комитете солдатских матерей России кипит, как не кипела, наверное, давно. Ежедневно на горячую линию общественной организации поступают десятки, а иногда и сотни звонков. Родственников и родителей российских военнослужащих, которые отправились на спецоперацию в Украину, беспокоит многое. Чаще всего пугает неизвестность — когда их дети не выходят на связь по несколько недель, родители не находят себе места.

Сейчас для двух наших стран наступило тяжёлое время. Несмотря на то что люди, живущие в Сибири, казалось бы, находятся на безопасном расстоянии от эпицентра конфликта, они уже давно начали ощущать на себе последствия спецоперации. Кто-то теряет сбережения, возможность сходить в кино на премьеру из Голливуда, а кто-то — самое дорогое — своих близких.

Что происходит с российскими военнослужащими сейчас? О чём беспокоятся их родители? Как можно помочь тем, кто оказался в плену? Почему ребята, проходящие срочную службу, вопреки распоряжению президента РФ, оказались на передовой? И что такое российская армия в настоящее время? У нас так много вопросов… Об этом ЧС-ИНФО беседует с председателем Новосибирского регионального отделения Общероссийской общественной организации «Комитет солдатских матерей России» Ольгой Головиной.

— Ольга Юрьевна, давайте начнём с начала: с чего началась ваша история в Комитете солдатских матерей?

— Напрямую я никогда не была связана с военным делом. Но мои родители служили, родственники были военными. Я и сама рвалась в армию, но отец запретил. Мужчины в форме для меня всегда были главными образцами мужественности, стойкости, выносливости. Поэтому, как только моему сыну исполнилось 18 лет, я сама отправила его в военкомат, не дожидаясь повестки. Вот во время его службы я и стала узнавать, как на самом деле выглядят современные воинские части сегодня и что происходит там, за закрытыми воротами.

— И что там происходит? Какие есть проблемы?

— Происходит разное: могут плохо кормить, не оказывать медицинскую помощь, вообще никакую, ну и, конечно, нарушать уставные правила отношений между военнослужащими. Это так называемая «неуставщина» и одна из её распространённых форм — дедовщина.

— Дедовщина? Она до сих пор есть?

— К сожалению, да. Не могу сказать обо всех воинских частях, но есть. Самая печально известная из них находится в Чите. Там как раз и служил мой сын в 2017 году полгода. После «учебки» его и других ребят распределили в Москву. Потому что в Забайкальском крае тогда творились ужасы. Питание было отвратительным: когда мы с родителями других «срочников» приехали на присягу, ребята вышли к нам измождённые, очень плохо выглядели — мы видели это своими глазами. Помимо этого, медобслуживание там было на нижайшем уровне. Всех новобранцев унижали, подавляли их волю разными способами… Тогда мы начали писать жалобы в военную прокуратуру — сразу в Москву. После этого в части начались проверки. В том числе и по моим жалобам, и по коллективным — от родителей. Некоторых командиров уволили, кто-то ушёл сам. Сейчас, кажется, в читинских частях стало лучше. Я продолжаю следить за положением дел.

— Это ведь там произошёл случай с Рамилем Шамсутдиновым в 2019 году?

— Там, недалеко от Читы, в одной из войсковых частей в ЗАТО Горном произошло массовое убийство рядовым солдатом Шамсутдиновым своих сослуживцев. Как раз из-за «неуставщины». Горный и Борзя (город в Забайкальском крае, там тоже есть воинская часть) считаются самыми «страшными» в этом плане. Несколько десятилетий подряд они являются рассадниками дедовщины. Я ни в коем случае не оправдываю поступок рядового, он совершил страшное преступление. Но факт остаётся фактом — высшее начальство не обратило внимания на недопустимое поведение между сослуживцами, а издевательства над человеком привели к трагедии. После этого, кстати, на медкомиссиях стали проверять психологическую устойчивость ребят намного жёстче. Но случаи, когда парни не выдерживают на службе, есть повсеместно.

— Там совсем нет командиров, которые могли бы пресечь этот беспредел?

— Командиров достойных и уважаемых много, но не всегда у них получается контролировать ситуацию.

— Получается, что после срочной службы вашего сына вы не прекратили разбираться с проблемами в воинских частях?

— Да, мне продолжали поступать звонки от мам других военнослужащих, и я просто стала помогать: отвозить посылки, навещать ребят в госпиталях. Начала работать с военнослужащими, находящимися в статусе сирот, совместно с группами солдатских мамочек. Это уже в Новосибирской области.

— А как вы с ними работаете?

— Так же собираем посылки, привозим, навещаем, открытки посылаем, поддерживаем. Тогда от родителей других ребят стало поступать много негативной информации о воинских частях. Командирам перестало это нравиться. Мне стали запрещать приезжать, но командиров, адекватно реагирующих на обозначенную проблему, было достаточно. За что им большое материнское спасибо.

— На что жаловались ребята в Новосибирской области?

— На «неуставщину», плохое питание… С этим я боролась два года. И мне удалось добиться, чтобы ребят стали хорошо кормить. К сожалению, уже только через прокуратуру.

А после того, как меня перестали пускать в воинские части, я — по настоянию и совету солдатских мам, — решила подать заявку в «Комитет солдатских матерей» и стать официальным представителем организации в нашем регионе. Так и случилось. Уже четвёртый год я работаю в Комитете. Помимо меня, в местной ячейке организации состоят ещё три человека: две солдатские мамы и один отставной военный. Мы отрабатываем заявки, выезжаем в воинские части, проводим юридические консультации, «работаем» медиками, психотерапевтами…

— Как с 24 февраля — со дня, когда Путин объявил о начале спецоперации России в Украине — изменилась работа Комитета? Стало ли больше звонков поступать?

— Шквал звонков. Телефон не умолкал. Я почти всегда держала его около уха. Бывало, что доходило до десятков звонков в день.

— Что волнует сейчас родителей и близких военнослужащих в первую очередь?

— Больше всего волнует то, что от ребят нет никакой весточки. Когда началась спецоперация, появился категорический запрет на общение с родными. Хотя бывали случаи, что военнослужащие находили откуда позвонить и звонили родителям. Но чтобы не навредить ни родным, ни ребятам, даже командирам сейчас нельзя общаться с родственниками. Поэтому чаще всего мне звонят, потому что родные не получают никакой информации. Связи нет, особенно с контрактниками. Но тут мы, как Комитет, ничем не можем помочь, к сожалению.

— А чем тогда вы можете помочь?

— Мы оказываем моральную и психологическую поддержку, консультируем людей. Помогаем связаться с горячей линией в Минобороны. Бывает такое, что ребят находят, передают родителям информацию о том, что с их ребёнком всё хорошо.

С родителями теперь приходится общаться подолгу. Особенно с мамами, которые воспитывали своих сыновей в одиночку. Для них это очень тяжело. Представьте, что раньше они хотя бы раз в неделю созванивались, а теперь связи нет месяц, а то и больше. Нам сейчас всем нужно набраться терпения.

— Это всё вы рассказываете о военных, служащих по контракту?

— В основном, да. Но, к сожалению, военнослужащие-срочники тоже оказались среди участников спецоперации*. И пока родители не начали жаловаться, обращаться в Комитеты солдатских матерей и в военную прокуратуру, никто в этом не признавался. Потом уже это вскрылось. Началась проверка.

— А почему это вообще стало возможным, как вы думаете? Из-за нехватки профессиональных военных?

— Не знаю. Это решают совсем другие органы, не Комитеты солдатских матерей. И почему они так поступили, нужно спросить у них. В любом случае, это допустили недобросовестные командиры, которые жесточайшим образом нарушили распоряжение президента — срочников не отправлять. Они обязаны находиться на территории воинской части и учебных мест при воинской части — не более того.

— Что делать матери, если она узнала, что её сын-срочник оказался там?

— Набраться терпения, как я говорила ранее. Но прежде — звонок в прокуратуру. Нужно сообщить данные военнослужащего: имя, номер части, последнее известное местоположение и сказать, что он был отправлен на спецоперацию.

Сейчас Главная военная прокуратура работает с заявлениями о том, что военнослужащих срочной службы, как они говорят, заставляли подписать контракт либо подписывали за них, обещая отправить на учения. Я надеюсь, что виновных в этом найдут и накажут по всей строгости.

— Потерь нам избежать не удалось. Похоронки сейчас приходят повсеместно. Известна ли вам информация о количестве погибших военных из Новосибирской области?

— Я располагаю той же информацией, что и все остальные, что публикуют местные СМИ.

— Как ваш Комитет подключается к вопросу о пленных, как вы о них узнаёте?

— Родители звонят. А им, в свою очередь, сообщает украинская сторона. Присылают родственникам видео с пленными. В одном из случаев такие видео с Украины прислали и мне. При этом они больше никакой информации не предоставляют: ни местоположения, ничего. Я видела только, что ребята живые. Тогда я просто написала в ответ: «Сохраните им жизни и здоровье, чтобы они вернулись домой». Украинская сторона выставляет требования, чтобы именно матери приезжали вызволять своих детей, либо просят организовать обмен пленными. И этим занимается Министерство обороны РФ.

— А есть ли у вас информация о пленных из нашего региона?

— Официально такой информации нет. И получить её не просто. Я уже говорила, что Комитет сейчас не имеет права узнавать какие-либо данные о воинских частях, звонить командирам… Теперь это стало называться «выведыванием информации», а Комитеты за это приравнивают к «иноагентам». После этого некоторые региональные ячейки отказались работать с родителями и заявили это официально. Но мы не откажемся от оказания помощи родителям. Будем делать всё, что в наших возможностях и в рамках законности.

— Недавно в СМИ появились сообщения о том, что родителям военнослужащих звонят мошенники. Вам что-нибудь известно об этом?

— Это действительно так. На спецоперации начали наживаться мошенники. Сначала они звонили и распространяли ложную информацию от лица Комитетов — пытались собрать деньги якобы на помощь раненым и пленным. Но мы таким не занимаемся. Потом звонки начали поступать родителям, с которых требовали деньги за то, чтобы вывезти с территории Украины уже похороненного там солдата. В одной из таких ситуаций я разбиралась лично. Выяснила, что маме военнослужащего действительно звонили обманщики, желающие заработать на чужом горе, а сама история не нашла пока подтверждения. На территории Украины не хоронят российских солдат. Все траурные процессии должны проходить на родине военнослужащего и за счёт Минобороны.

— А можете рассказать историю этого парня, маме которого звонили мошенники. Он контрактник?

— Нет. Он взрослый мужчина из пригорода Новосибирска, 45 лет. В Донбасс он отправился добровольцем ещё в 2015 году. Мама всё это время поддерживала с ним связь, однако потом связь пропала. Я связывалась с Уполномоченным по правам человека в Донецке Дарьей Морозовой. Отправила ей запрос: помогите найти человека и, если он погиб, дайте этому официальное подтверждение. Но пока ответа не было. Также был запрос в Минобороны РФ, где никаких подтверждений этому тоже не дали. Выяснение всех обстоятельств продолжается.

— За время своей общественной работы вы хорошо изучили российскую армию. Как вы думаете, что будет с ней дальше?

— Не первый год говорят о том, что армия должна быть контрактной — целиком и полностью. Решение идти в ряды военнослужащих должно быть осознанным. Человек должен быть сформирован психически и морально. Тогда люди не будут загоняться туда из-под палки. Армия — это трудный опыт, но ценный. Если условия там достойные.

— Что делать сейчас призывникам, которые идут на весеннюю комиссию? К чему готовиться?

— Сложно сказать. Главное — настроиться морально и желательно иметь хорошую физподготовку. Однако если личные убеждения молодого человека или его вероисповедание противоречит самой сути военного дела, не стоит забывать про альтернативную службу. Для этого необходимо за полгода до начала призывной кампании подать в военный комиссариат соответствующее заявление. После чего оно будет там рассмотрено. Да, армия — это не просто, но она позволяет выработать в человеке силу, выдержку, мужественность. Лично я считаю, что молодые люди должны пройти эту военную школу и научиться достойно преодолевать все трудности. Это непременно поможет им в дальнейшей жизни.

Александра Фоменко, Алёна Коврова

*9 марта 2022 года Минобороны РФ подтвердило факты участия российских срочников в спецоперации в Украине. Ранее Владимир Путин заявлял, что срочников туда отправлять не планируют.