Любава Бутакова: «Мне скучно быть реалистом»

Есть женщины, которым некогда скучать. Они фонтанируют идеями, в их голове – сотни задумок и проектов, руки постоянно заняты делом. А пространство вокруг наполнено яркими красками, фантастическими вкусами и ароматами. Они играют так, словно живут, а живут – играючи.

Любава Бутакова – художник, актриса, поэт – женщина, которая не боится быть искренней, смешной и красивой.

– Мне скучно быть реалистом. Наверное, это театральная черта, но мне хочется всё время что-то привнести, добавить. Хочется, чтобы кто-то из-за угла неожиданно выглянул. Поэтому в моих пейзажах то мамонты появляются, то шерстистые носороги…

Мамонты и шерстистые носороги живут в мастерской Любавы средь множества других сказочных существ, кукол, камней, засушенных листьев, красок, клубочков, лоскутов. Здесь царит творческий беспорядок, но хозяйка без труда находит нужную коробочку и извлекает из неё двух маленьких куколок:

– Это африканец и его ручной бабуин.

Любава умело дёргает за ниточки, и куклы пританцовывают вокруг вязаного баобаба.

– К куклам у тебя особое отношение?

– Да, я их очень люблю. Эта любовь начинается с детства, и до сих пор я бы с удовольствием в них играла, меняла бы им одёжки, наряжала в принцесс, если бы было время.

– Ты создаёшь театральных кукол?

– Я создаю разных кукол. Сейчас, да, в основном театральных для различных постановок. Я работаю с несколькими кукольными режиссёрами над разными проектами.

– Как создаётся образ куклы? Похожи ли куклы на реальных людей, твоих знакомых?

– Нет, не обязательно. Если есть такая цель, сделать портретную куклу, то да. А так – я создаю образ сама. Иногда читаю пьесу, и мне советуют: «Посмотри мультфильм, там так замечательно всё сделано!». Но я говорю: «Нет!» – и принципиально не смотрю мультики перед тем, как начну работать над спектаклем, делать эскизы. Это должны быть мои собственные образы, не почерпнутые где-то, не подсмотренные: во-первых, это уже плагиат, а во-вторых – мне неинтересно повторять чужое. Я должна «выносить» каждую куклу, представить, нарисовать, сделать.

– А если не получится?

– Ну, такого ещё не было. Иногда возникают сложности при работе с бутафором. Если вдруг у бутафора получается что-то непохожее на мой эскиз, тогда приходится дорабатывать совместно. А так – пока всё получалось.

– Расставаться с куклами трудно?

– Конечно. Но я их для того и создаю, чтобы отдать. Поэтому на прощание целую кукол в лобик и желаю хорошей долгой жизни.

– Папье-маше, проволока, текстиль – из чего ещё ты делаешь кукол?

– В ход идёт всё, что угодно. Сшить, вывернуть, расписать. Многие сейчас делают игрушки из грунтованного текстиля, по нему красками рисуют лицо. Я просто акриловыми красками лицо расписываю. Баобабы вот связала. Я люблю вязать. Веточки разные в ход идут, бусины, ткани, да все.

– Винные пробки собираются для этих же целей? (На подоконнике стоит целая коробка винных пробок)

– Конечно! Я уже придумала, что из них сделаю.

– У каждого обитателя твоей мастерской есть своя история?

– Разумеется. Вот эти барышни – Европа и Азия. Европа, по задумке, должна сидеть на стопке книг. А Азия… Я люблю Азию, тут видно моё теплое к ней отношение и прохладное – к Европе. Они в разных цветовых гаммах сделаны и вообще.

Кукла по имени Азия, действительно, выполнена в теплых тонах, она загадочна, утончённа, скромна. Европа – красива, но при этом холодна, обманчива, неискренна. Хозяйка мастерской демонстрирует совсем маленькую куколку:

– У этого друга тоже интересная история, – Любава достаёт откуда-то удивительную куклу. – Он планировался как один из моих любимых персонажей – шут Риголетто, горбатый, несчастный. Он не был ещё готов, когда в мастерскую пришёл организатор выставки, увидел и говорит: «Вот этот чувак у тебя прямо то, что надо. Давай выставим его как есть!» А у него руки не закончены, проволоки вместо пальцев торчат, голенький. Я думаю: «Ну ладно, пусть выставится, а потом доработаю». Правда, сделала ему к выставке пальцы из ключей. А потом мне стало жалко его переделывать, и я подумала: «Пусть он будет такой, с ключами, пусть он будет хранителем мастерской». И потом уже ему ключи докупила разные. И вот таким образом я его завершила. Планировался ещё колпак шутовской, но раз он теперь в средневековом стиле, надо ему капюшон средневековый сделать.

О куклах художница может говорить бесконечно, и каждого жильца её мастерской можно рассматривать часами, поскольку кукольные образы складываются из множества мелочей. Вот, к примеру, верблюд из сказки про Ярты-Гулока – ленточки, бусины, разноцветные ниточки, попоны, наколенники и совершенно живые вязаные глаза. А сам герой, живущий в верблюжьем ухе, величиной с детский мизинец, наряжен в национальный костюм и тюбетейку.

– Это самая маленькая кукла, которую я делала, – говорит мастерица о Ярты-Гулоке. – Верблюд готовился для кукольной выставки «Мир наций». Там нужно было представить какую-нибудь страну. И я выбрала Туркмению, потому что у меня есть туркменские корни, но это отдельная история.

Словом, есть такая народная сказка про мальчика, который был ростом с половину верблюжьего уха, смелый и ловкий. Он помогал хорошим людям, а злых и жадных наказывал. Мне эту сказку мама в детстве читала.

– Какой была твоя мама?

– Мама была очень застенчивой, скромной, работала инженером. А вот бабушка, Зейнаб Викентьевна Берендеева, служила в ТЮЗе актрисой-травести. Она была невероятно яркой – оранжевая шляпа, красные туфли, бархатное платье, её было видно издалека. Прохожие обращали на неё внимание, и от этого маме, когда она была ещё девочкой, было дискомфортно, хотелось спрятаться. «Я иду с ней рядом и стесняюсь – на нас все смотрят», – признавалась она. А мне наоборот всегда не хватало в маме этого женского выпендрёжа. И я стала с возрастом походить на бабушку, хотя в детстве тоже была стеснительной.

Однажды, мне нужно было в школе читать со сцены Багрицкого «Нас водила молодость в сабельный поход», и бабушка со мной репетировала. Она говорила: «Ты должна проговаривать каждое слово! «На широкой площади» – покажи мне голосом, какая она широкая!». В общем, она со мной намучилась и сказала: «Пока я жива, на сцену чтобы не лезла и близко к театральному не подходила!». Возможно, она считала, что у меня нет актёрского таланта.

Но годы шли, и я стала уже не такая застенчивая, не такая зажатая. Это из меня в детстве было слова не вытащить, а потом в институте мы создали свой театр и к каждому празднику ставили спектакли. Однажды мы ставили очень своеобразное «Лебединое озеро», и я играла там принца Зигфрида. Меня в этой роли многие не узнали.

– Но ты не стала актрисой.

– Мой художественный талант проявился очень рано. Ещё в детском саду я нарисовала что-то, похожее на человечка, и, когда мама пришла за мной, воспитательница с восторгом объявила: «Ой, ваша девочка такое сделала!». Тот рисунок до сих пор хранится. Он предрешил мою судьбу (смеётся). Мама увидела во мне художника, и моя первая учительница Галина Ивановна – прекрасный человек, тоже утверждала, что мне обязательно нужно заниматься в художественной школе. Но в художку брали тогда с пятого класса, поэтому я начала ходить в школьную студию. Мы оставались после уроков и рисовали. И так как-то пошло.  Мама мечтала, что я буду преподавать в художественной школе, но мне этого было мало, всегда хотелось чего-то большего. Ну и театр манил с детства, поскольку и бабушка много рассказывала о театральной жизни, и мама водила меня на спектакли.

– Какая постановка произвела на тебя самое сильное впечатление?

– Меня очень рано начали водить в театр. Одно из самых сильных детских потрясений – балет «Айболит». Мы смотрели его с мамой, и, когда на сцене появился Бармалей, у меня было полное ощущение того, что он пришёл за мной, – поясняет хозяйка мастерской. – В зале сотни детей и взрослых, но именно меня он должен был украсть. Я ёрзала на стуле, прижималась к маме, она меня успокаивала.

– Но, несмотря на это потрясение, ты делаешь страшных кукол: Баба Яга, дракон, тот же Риголетто, прямо скажем – не красавчик.

– Да, наверное, это сказалось, я очень люблю страшных кукол. Ну и мои поездки на Алтай повлияли: я напиталась там легендами, историями про духов, шаманов. О шаманизме я много читала.

– Шаманы, как и славяне, не рисовали куклам лица, чтобы в них не могли вселиться злые духи.

– Верно, но мы живём в современном мире, и сегодня, скорее, наоборот – отсутствие лица вызовет вопросы. Я считаю, что образ должен быть завершён настолько, насколько ты это видишь.

– Чем ещё ты занимаешься, кроме кукол?

– Я делаю костюмы, декорации – полностью спектакли «под ключ». Пишу репризы, надеюсь, что они обретут свою законченную форму. И вообще, хочу заниматься авторским театром. Чтобы это были мои спектакли, где я сама себе режиссер, художник, актер.

– А что за история с балетом?

– О, это прекрасная история. Балет – самое яркое впечатление моего детства. И я, конечно же, мечтала стать балериной, и меня, конечно же, не пустили – «в девочке очень рано открылись рисовальные способности, как можно её в какой-то там балет отдать».

А два года назад судьба послала мне человека, который показал, что реализовать детскую мечту никогда не поздно. Я познакомилась с Ларисой. Она занимается уже 10 лет в студии «Сияние Сибири», где преподаёт Фаина Васильева – балерина, педагог по классическому танцу, хореограф.

У Фаины Васильевны занимаются представители самых разных профессий, некоторые наши девочки участвуют в конкурсах разных, какие-то призовые места получают, то есть, у нас сильный интересный коллектив. И я, наконец, реализовала свою мечту, пошла заниматься и поняла, что попала туда, куда должна была попасть. И мне очень нравится. Иногда нас водят на открытые уроки в оперный театр, я там смотрю, а заодно в блокнотике почиркиваю, наброски делаю. Иногда девочки из студии приходят ко мне в гости в мастерскую, позируют мне здесь в пуантах. Так вот уже появилось несколько работ на балетную тему.

– И ещё ты пишешь стихи.

– Да, в 2015 году у меня «открылся портал», и я начала писать стихи. Я и раньше писала смешные какие-то стишки в школьную стенгазету. Бывало. Но как-то не считала, что у меня есть поэтический дар. Мне всегда казалось, что для этого особый дар какой-то должен быть. А тут вдруг меня торкнуло…

– Что послужило толчком?

– Знаешь, я люблю наблюдать за своими коллегами. Они очень неординарные люди. Иногда отпускают какие-то оригинальные фразы, и я их записываю. И как-то один из моих гостей, не буду называть имени, сказал: «Чтобы показать, что ты – королева, я нарисую тебе бриллианты акварелью». И я подумала: «Ух ты ж, чёрт побери!». Решила написать об этом рассказик, а получилось стихотворение. С тех пор пишу ироничные, сатирические, иногда философские стихи. Просто про любовь или про осень ровно и гладко у меня не получается. Всегда перчинка какая-то должна быть. Во мне вообще много перца. (Стих)

– Серия портретов «Современники вне современности» – это такая живописная «перчинка»?

– В какой-то степени. Обычные портреты – это не моё. Мне захотелось создать особенные образы, поместив моих знакомых в разные исторические эпохи.  Так Серёжу Тиханова, скромного и тихого, мне захотелось изобразить варваром, королём вестготов. А режиссера Евгения Рогульника я представила алхимиком. Это очень интересно – представлять людей в необычной обстановке, примерять им разные роли, смотреть на них с непривычного ракурса.

Любава Бутакова – удивительный человек, умеющий видеть в привычных вещах красоту, а в современниках – героев иных эпох. Она танцует, сочиняет и создаёт фантастические миры.

– Скучать некогда точно, – говорит художница, – а грустить иногда приходится – жизнь подкидывает разные поводы. Но работа спасает от всего: погружаешься в неё, а там свой мир – особенно сказочный, кукольный:

Они непосредственны,
И это естественно.
Они фигуристы –
Угловато-округлы.
Бывают дерзкими
С раскраской зверскою.
Им все простительно,
Они же – куклы.

Добавьте нас в источники на Яндекс.Новостях

Поделиться:
Если вы хотите, чтобы ЧС-ИНФО написал о вашей проблеме, сообщайте нам на SLOVO@SIBSLOVO.RU или через мессенджеры +7 913 464 7039 (Вотсапп и Телеграмм) и социальные сети: Вконтакте и Одноклассники

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *