«Треугольник Лаврентьева» в Сибири: помехи и противоречия

Сейчас перед страной стоят новые задачи по импортозамещению и научно-технологическому развитию. В рамках этой актуальной повестки сайт ЧС-ИНФО провел круглый стол по теме «“Треугольник Лаврентьева” – пути и перспективы реализации в Сибири».  Насколько эффективно взаимодействие науки, образования, промышленности и власти в Новосибирской области на сегодняшний день? Какие главные проблемы мешают этому процессу? И что можно сделать, чтобы повысить его эффективность в ключе стоящих перед страной задач? Эти и другие вопросы обсудили представители делового сообщества, промышленных предприятий, научных и образовательных организаций.

Кадровый голод

Все участники круглого стола сошлись во мнении, что главной проблемой как в промышленности, так и в науке сегодня стал кадровый голод. Людей катастрофически не хватает во всех сферах. При этом речь идет не только о высококлассных специалистах, но и о простых разнорабочих без образования.

«Кадров мало. Хороших кадров еще меньше», – обозначил общую мысль ведущий научный сотрудник Института экономики и организации промышленного производства СО РАН, профессор НГУ Владимир Клисторин.

Как представитель предпринимательского сообщества и крупной промышленности Президент Межрегиональной ассоциации руководителей предприятий Сергей Карпекин присоединился к мысли о том, что вопрос кадрового обеспечения вышел сегодня на первый план. «Сейчас все предпринимают усилия – и органы власти, и предприятия, и образовательные организации, чтобы эту проблему решить, – сказал он. –  Практически все промышленные предприятия на постоянной основе сотрудничают с техникумами, колледжами, университетами. Сейчас появились новые программы: «Профессионалитет», «Передовые инженерные школы» и другие проекты, благодаря чему усилился процесс интеграции предприятий и образовательных учреждений. Это может дать хорошие результаты».

Генеральный директор Научно-исследовательского института электронных приборов Валерий Эдвабник отметил, что в стране сейчас полностью отсутствует достойная система подготовки кадров. Уровень образования, по его словам, сильно снизился. К тому же по многим важным специальностям людей сейчас вообще не готовят.

«Раньше бывало – приходил к нам радиоинженер, радиоконструктор или инженер-механик, люди приходили, даже не зная, чем мы занимаемся, и 90 процентов из тех, кто оставался на предприятии, становились хорошими специалистами, росли по службе. Сегодня же уровень подготовки примерно такой, что если из 15 человек, которых мы послушали на защите диплома, два хотя бы отложатся в памяти, то выясняется, что как раз они-то уже трудоустроены где-то в другом месте: нашли фирму, которая хорошо платит. А остальные ребята вообще не хотят по специальности работать, да и не смогли бы, – говорит он. – Да, сегодня оборонка предлагает в целом неплохую зарплату, плюс – на оборонных предприятиях есть бронь от мобилизации. Но даже несмотря на всё это, мы не можем набрать нужное количество людей».

Валерий Эдвабник отмечает, что полноценной системы, способной подготовить необходимые для промышленности кадры, сейчас нет. Он пояснил, что раньше у предприятий была возможность создавать на своей базе филиалы вузовских кафедр. Благодаря этому студенты могли получать информацию из первых рук и обучаться прямо на производственных площадях. «Дня два в неделю, начиная с четвертого курса, студенты занимались в наших аудиториях, знакомились с оборудованием, могли контактировать с людьми на реальных рабочих местах. Ведь самый надежный источник информации – это не работодатель, которому можно верить или не верить, а такие же студенты, которые пришли работать пару лет назад, – рассказал он. – Однако потом такие филиалы законодательно приравняли к полноценным вузовским кафедрам. То есть нужно было обеспечить присутствие в штате остепененных ученых, публикационную активность и прочее. Конечно, наш филиал не мог этому соответствовать, и его пришлось закрыть. Сейчас есть возможность создавать совместные научно-технические центры, это может помочь решить проблему. Однако предприятиям, которые относятся к госкорпорациям, очень сложно использовать средства на работу таких центров. Все деньги необходимо проводить через конкурсные процедуры. То есть мы не можем просто поручить какой-то НИР студентам, чтобы посмотреть их возможности и оценить потенциал, а обязаны выставить его сначала на конкурс, что убивает всю суть».

Что касается рабочих специальностей, Валерий Эдвабник отметил, что сейчас очень востребована работа монтажника радиоаппаратуры. Если в советское время каждый год в Новосибирске выпускалось около ста радиомонтажников и еще 50 радиорегулировщиков, из которых потом лишь около 30 процентов выпадали из профессии, то сейчас выпускается не более двадцати, из которых реально остается на производстве не больше двух, остальные ищут работу полегче. «Мы уже готовы проводить обучение специалистов у себя на предприятии, берем людей вообще без образования, платим стипендию на время обучения. Но за целый месяц на такое предложение откликнулись только пара человек. То есть радиомонтажников нет, и быть ими никто не хочет. А без них мы не можем в нужном объеме выпускать продукцию», – отметил он.

«Сейчас у предприятий появились деньги, есть возможность купить станки и организовать полноценную роботизацию производства. Но сохраняется дефицит там, где нужен ручной труд, а полностью от него уйти невозможно, – уверен Валерий Эдвабник. – Полная роботизация невозможна на таких предприятиях как наше, ведь мы выпускаем не массовые изделия, их на поток не поставишь. Да, платы сейчас никто не паяет вручную, такие процессы можно автоматизировать. Но ведь эти платы надо соединять, а это только ручная работа. Некоторых изделий мы выпускаем лишь по несколько десятков в год. Такую индивидуальную, по сути, работу, могут делать только люди. А их нет, потому что система профтехобразования была сломана, и сколько времени понадобится на ее восстановление, теперь не ясно».

Интересно при этом, что кадровая проблема остро стоит не только на промышленных предприятиях. Так, президент Союза транспортников, экспедиторов и логистов Сибири, кандидат философских наук, почетный работник транспорта РФ, заслуженный работник транспорта Новосибирской области Сергей Максимов отмечает критическую нехватку водителей категории «Е». «Их вообще никто не учит, такого учебного заведения в Новосибирске нет, – поясняет он. – На фурах и контейнеровозах сейчас работать некому. При том, что наши компании готовы предоставить автомобили для обучения. Но нужен сертифицированный полигон, а его в регионе нет».

Сергей Максимов отметил и еще одну важную проблему: кадров не хватает и непосредственно в самих сферах науки и образования!

«Раньше толковые студенты часто оставались на кафедре, шли сначала в магистратуру, потом в аспирантуру. Потому что тогда найти работу по специальности без опыта с достойными условиями было очень сложно. А в научной и преподавательской сфере можно было себя реализовать. Но сейчас кадровый голод у всех, и компании стали брать выпускников без опыта, предлагают им сразу хорошие зарплаты. И поэтому в науку уже никто идти не хочет, ведь там столько не заработать. Где теперь брать молодые кадры для науки?» – задается он вопросом.

При этом представители научного сообщества также отмечают, что если в вузовской науке с молодыми кадрами попроще, потому что рядом всегда есть студенты, то в научных институтах эта проблема стоит еще острее. К тому же, сильным ударом по авторитетности НИИ стали последние уголовные дела. Когда ведущих ученых садят в тюрьму на 15 лет за «государственную измену», при этом не обнародовав никаких данных о том, что же, собственно, сделал ученый, за что именно его наказали, это вызывает серьезное напряжение в среде. Никто не может чувствовать себя защищенным, в особенности молодежь.

Формирование «Треугольника Лаврентьева»

При этом и состояние образования в стране тоже вызывает вопросы. Говоря о ключевых проблемах сегодняшнего высшего образования, доктор экономических наук, заслуженный экономист Российской Федерации Александр Кисельнков отметил, что зачастую сейчас в вузах преподают люди, которые сами никогда не работали на реальном производстве и в целом по данной специальности, а всю жизнь занимаются только преподаванием. «Дисквалификация очень сильная, – добавил он. – Многие из тех, кто учит, сами решением реальных проблем не занимались ни в научном, ни в прикладном смысле. Это приводит к деградации». Разумеется, в такой ситуации говорить о полноценном взаимодействии и взаимопонимании между тремя сторонами «треугольника Лаврентьева» сложно.

Однако руководитель Центра по взаимодействию с органами власти и промышленными партнерами Новосибирского государственного университета Александр Люлько оценивает взаимодействие между образованием, наукой и промышленностью в НСО как довольно эффективное. По его словам, сейчас в регионе налажены как формальные, так и неформальные коммуникации в этом направлении. «Основная проблема возникает на уровне власти. Чтобы сделать взаимодействие более эффективным, необходимо ускорить принятие решений. Особенно в том, что касается, например, внедрения технологии. Это всегда достаточно длительная бюрократическая процедура. И это существенно тормозит внедрение технологий», – говорит он.

Также Александр Люлько отмечает проблему подготовки кадров для промышленности. «Долгое время в стране шло сокращение промышленности, а начиная с 2022 года она стала резко расти, а значит, выросла и потребность в кадрах, – пояснил он. – И теперь возникла ситуация, в которой образование не успевает за этой возросшей потребностью. Особенно это касается среднего профессионального образования: не хватает людей, которые умеют работать руками».

Оценивая непосредственно опыт НГУ, Александр Люлько отмечает, что университет сумел быстро перестроиться в новых условиях. «Если раньше мы готовили кадры, главным образом, для научных исследований, то теперь большое внимание уделяется взаимосвязи с промышленными предприятиями. В НГУ созданы Центр по взаимодействию с органами власти и индустриальными партнерами, Передовая инженерная школа, Центр новых функциональных материалов, Центр искусственного интеллекта, Институт интеллектуальной робототехники, молодежные лаборатории совместно с промышленными предприятиями. В частности, с заводом «Оксид». Также создается Молодежная лаборатория совместно с СибНИА имени С. А. Чаплыгина для решения задач авиационной промышленности. То есть работа ведется, – подытоживает он. – Но кадры, увы, так быстро не создаются, поэтому пока закрыть все потребности промышленности сложно. На это нужен не один год. К тому же, нужно срочно менять и направления подготовки кадров. Как я уже говорил, высока потребность в средне-специальном образовании. А в последние годы были тенденции к получению высшего образования, чаще всего в сфере экономики, менеджмента, юриспруденции… Причем порой это было образование не самого лучшего качества. Поэтому сейчас очень не хватает людей, способных именно профессионально работать в интересах реального сектора экономики».

О проблеме связки «наука-промышленность» говорит и Сергей Карпекин. «Что касается взаимодействия промышленности и науки, здесь у нас исторически всегда возникали какие-то препятствия, – считает он. – Попытки взаимодействовать были всегда, это вопрос не сегодняшнего дня, он ставится практически на протяжении всей современной истории. Но, на мой взгляд, пока это взаимодействие недостаточно эффективно, и есть ряд причин, которые, я думаю, на это влияют. В первую очередь, это сама организация нашей науки в рамках Российской академии наук и система управления научным имуществом: она очень инертная, консервативная. Она не помогает ученым идти навстречу промышленникам и делать прикладные разработки, а, скорее, создает достаточно много препятствий к этому. Их, конечно, пытаются преодолевать, и уже достаточно долгое время многие наши ученые, используя гранты или контракты с предприятиями, это делают. Однако если эту поддержку исключить, то получается, что простые научные сотрудники, не из числа руководства, оказываются в условиях крайнего недофинансирования. В последнее время стали появляться специальные институты, которые позволяют это направление развивать: структуры, которые организуют взаимодействие науки с промышленностью, такие как Инновационный фонд или специальное подразделение НГУ. Однако представители системы управления наукой оказались в стороне от этого. Поэтому мощного движения навстречу реальному сектору экономики со стороны ученых пока не видно. С другой стороны, сами предприятия, их руководители тоже не всегда понимают, что вообще они могут от ученых получить, и чем наука может быть им полезна. Для такой недоинформированности тоже есть причины. Где-то руководители сами не стремятся изучать эту тему, просто не понимают ее. А порой и научные институты оказываются слишком закрыты, недостаточно активно делятся своими результатами. Особенно, конечно, это касается оборонной сферы, где информацию распространять просто нельзя. И все эти факторы приводят к тому, что цепочка взаимодействия «наука – образование – промышленность» системно не выстроена. Механизма, который бы давал результаты в этой сфере, пока нет. Хотя попытки его создать уже видны. Однако я думаю, что без кардинального изменения системы управления именно наукой результат вряд ли будет».

Наука нуждается в обновлении

Многие участники круглого стола также отметили, что система управления наукой в стране находится в непонятном состоянии. Присутствует довольно сильный «крен» на организацию масштабных публичных мероприятий, эффект от которых не соответствует объемам вложенных средств, а также на строительство крупных инфраструктурных объектов, эффективность которых в долгосрочной перспективе сложно оценить.

Так, ведущий научный сотрудник Лаборатории моделирования и анализа экономических процессов ИЭОПП СО РАН Юрий Воронов отметил, что параллельно с созданием таких масштабных объектов как Центр коллективного пользования «Сибирский кольцевой источник фотонов» и подобные обязательно должны готовиться кадры, которые затем будут работать на этом оборудовании. При этом, хотя синхротрон и будет использоваться учеными из разных стран, важно, чтобы основными его пользователями были именно российские научные сотрудники. Иначе, по его словам, мы будем работать на научно-технический прогресс других стран.

«В 2025 году «СКИФ» планируется запустить, а значит, уже к этому сроку должны быть  подготовлены кадры, – поясняет Юрий Воронов. – Также должны быть созданы все необходимые учебные пособия, которые учили бы работать на таком оборудовании. Иначе многомиллиардные инвестиции могут не дать нужного выхлопа».

В числе фундаментальных проблем сегодняшней науки Юрий Воронов называет отсутствие денег на необходимое оборудование. При уклоне в «мегасайенс» с огромными вложениями часто институтам не хватает куда более простых вещей.

Если же говорить о кардинальных идеях, которые озвучиваются сейчас в научной среде, то одно из имеющихся предложений – это окончательное преобразование Академии наук в сообщество, которое имеет авторитет, но не имеет права распоряжаться каким-либо имуществом или деньгами. При этом некоторые считают, что этот переход уже произошел, и настоящая наука делается совсем не в РАН.

Помимо этого, Александр Кисельников предложил использовать в России западную модель присвоения научных степеней. По его словам, сейчас, чтобы получить кандидатскую или, тем более, докторскую степень, необходимо «интенсивно топтаться, делать бумажки». Этот жуткий бюрократический процесс – неоправданная трата временных ресурсов ученых. Тогда как во многих западных вузах это куда менее трудоемкий и длительный процесс. «ВАК в текущем виде необходимо ликвидировать, – заявил он. – На данный момент эта структура имеет всё меньшее отношение к реальной науке, если говорить по существу. Создана целая «пирамида», которая преследует совсем другие цели».

Другие участники круглого стола также отметили, что нередки случаи, когда докторские степени получают крупные руководители и чиновники, которые настоящей научной деятельности не ведут.

Модель же, о которой говорилось на круглом столе, предполагает, что научные степени присваиваются конкретными учебными заведениями, а не единой федеральной структурой. Она принята во многих развитых странах и успела себя зарекомендовать.

«У меня складывается впечатление, что власть ставит перед наукой неправильные критерии, – добавляет Владимир Клисторин. – Конечно, в этих условиях взаимодействовать с промышленностью просто некогда. Нужно заниматься другими вопросами, например, повышать публикационную активность. Поэтому реальными прикладными исследованиями могут заниматься только отдельные энтузиасты».

«Я видел серьезные оценки, что якобы подготовка статьи занимает от недели до месяца, в зависимости от квалификации ученого (и если квалифицированный ученый может за месяц подготовить две статьи, то у автора «исследования» возник вопрос, что же он делает всё остальное время!). И поэтому кто-то думает, что такие критерии никак не мешают работе, – поделился в тему Владимир Клисторин. – Однако действительно серьезные исследования, и этому есть множество примеров в прошлом, делаются годами. И бывает, что на одну статью нужно, например, три года. Но критериям публикационной активности такой подход не соответствует».

Говоря о неправильных критериях, Александр Кисельников также привел пример: если раньше выше всего среди всех возможных публикаций ценились монографии (серьезный многолетний труд), то сейчас их значимость сильно снизили, и одна небольшая статья в рейтинговых журналах котируется выше, чем полноценная книга. Причем речь не только о серьезных значимых статьях, а даже о тексте объемом в три страницы, которые за деньги помогут и написать и разместить (в интернете много подобных предложений).

В целом, участники круглого стола обозначили, что серьезная проблема научного сообщества на сегодняшний день – это как раз необходимость публикации в зарубежных журналах. Несмотря на то, что с началом западных санкций в стране начали говорить о том, чтобы вообще отказаться от подобных публикаций (что было бы логично, учитывая международную обстановку), пока реальных подвижек в этом направлении не сделано. Чтобы избавиться от зависимости от международных журналов, необходимо создать в стране собственную структуру, аналогичную Scopus или Web of Science. Однако пока это не сделано и неизвестно, когда произойдет.

Кроме того, представители прикладной науки рассказывают, что до сих пор при защите диссертаций даже по закрытым тематикам, связанным с оборонной промышленностью, публикации в зарубежных журналах – обязательны!

В целом эксперты отмечают, что существующая на данный момент система управления наукой представляет из себя странный, возможно, не до конца жизнеспособный конструкт. Академия наук, созданная в СССР, по сути, развалилась, однако не до конца. Поэтому полностью создать что-то новое с нуля не получилось. Но и восстановить то, что было, сейчас уже нельзя. А значит, нужны принципиально новые решения. С другой стороны, менять что-то резко – это довольно опасная затея. Ведь долгосрочные преимущества точно спрогнозировать очень сложно. А на этапе перестройки неизбежно возникнет множество проблем. Поэтому непонятно, стоит ли затевать новые масштабные реформы сейчас, когда в стране и так хватает проблем.

Помимо этого, в научном сообществе уверены, что если мы хотим, чтобы российская наука была конкурентоспособной на глобальном уровне, необходимо обеспечить нашим ученым условия работы, сопоставимые с мировыми стандартами.

Это касается и инфраструктуры для жизни, причем не только самого ученого, но и членов его семьи. Научный работник не должен думать о том, в какой школе учатся его дети, в какой поликлинике они получают медицинскую помощь, где они развлекаются и занимаются спортом. Все эти вопросы должны быть закрыты, чтобы человек 90 процентов своего времени мог заниматься наукой. Ведь в чем принципиальное отличие работы ученого от большинства других профессий? По большей части люди, отработав положенные часы, возвращаются домой и начинают жить совсем другой жизнью. Но ученый не отключается от своих мыслей «24 на 7». У него нет отпусков или выходных, не может быть свободных вечеров, потому что мыслительный процесс идет постоянно. И, конечно, такой человек не должен отвлекаться от этой работы на какие-то бытовые вопросы, когда его время используется непродуктивно.

Но это касается не только вопросов быта. Чтобы двигаться быстро, ученым необходима достойная инфраструктура для работы. Чтобы все необходимые материалы, оборудование, комплектующие, расходники и прочее можно было получить без задержек и бюрократической волокиты. Чтобы на заполнение разного рода «бумажек» тратилось как можно меньше драгоценного времени, ведь это тот ресурс, который невозможно восполнить. Это же касается финансовой отчетности, особенно по грантовым проектам. Если мы хотим сделать государственные вложения в науку более эффективными, бюрократическая система закупок и отчетов должна быть сильно упрощена.

Еще один важный момент: за серьезным ученым обязательно должна стоять «школа». У него должно быть «продолжение» в его учениках, в последователях. Увы, но «смену» за ученого подготовить никто не сможет. Возможно, именно поэтому, сегодня сильно возрастает значение университетской науки. Кстати, и государство вкладывает средства в развитие инфраструктуры вузов.

Так, недавно в интервью заместитель губернатора Новосибирской области Ирина Мануйлова рассказала, что одно из главных направлений Государственной программы «Научно-технологическое развитие НСО» – это создание кампуса мирового уровня Новосибирского государственного университета. Также она отметила, что в регионе в целом активно развивается научная инфраструктура. В числе приоритетных проектов – также создание ЦКП СКИФ, на очереди также старт проекта «БиоКатТех» по созданию центра производства катализаторов и ферментов.

В целом же можно отметить, что, несмотря на все обозначенные проблемы, определенные подвижки в сторону формирования «треугольника Лаврентьева» в современной России и в Новосибирской области, в частности, всё же есть.

Как отметил Сергей Карпекин, взаимодействие промышленности и органов власти сейчас активно развивается. И если сравнивать сегодняшнюю ситуацию с положением дел 15–20 лет назад, то разница очень большая. «Власть стала нас слышать, идти навстречу, происходит взаимодействие в разных форматах, появляются какие-то программы, новые возможности. Да, остается много ограничений. Но взаимодействие совершенствуется – это положительная тенденция», – сказал он.

И если власть сможет услышать все стороны «треугольника», если вовремя прислушается к запросам образования, науки и промышленности и пойдет навстречу не только каждому в отдельности, но и всем вместе, то есть надежда, что связка окрепнет, а значит, Россия сможет ответить на вызовы этого непростого времени.