Мы идём по узкому коридору. Юрий Воронов о лауреатах Нобелевской премии по экономическим наукам

В этом году премия Государственного банка Швеции памяти Альфреда Нобеля, чаще всего называемая Нобелевской премией по экономическим наукам, присуждена трём профессорам из США за исследование «того, как формируются институты и как они влияют на процветание». 

Один из них был долгие годы на слуху при обсуждениях кандидатов на премию, двое других – его соавторы по статьям и книгам. Сначала – о лидере. Дарон Аджемоглу – армянин, родившийся в Турции. Высшее образование и докторскую степень получил в Великобритании. С 2004 года – профессор Массачусетского технологического института (Кембридж, США).

По оценкам экспертов, Д. Аджемоглу – самый цитируемый экономист мира за последние 10 лет . Один из его последователей сказал, что он «абсолютный монстр производительности, порождающий статьи и цитаты из них небывалыми ранее темпами».

Справедливости ради нужно отметить, что в последние годы лауреат не является другом России. Он многократно выступал и против СВО, и против сложившейся в России политической системы. Но в основных его трудах, за которые и присуждена премия, такой неприязни нет. Да и в последних высказываниях, осуждающих Россию, нет русофобии или политической подоплёки. Речь идёт скорее о том, что его теоретическая мысль подтвердилась на данном конкретном примере. Ну и всем известна русская пословица: «С волками жить…!».

Второй лауреат – профессор Массачусетского технологического института Саймон Джонсон – родился в Великобритании, окончил магистратуру Манчестерского университета, после чего переехал в США, где в 1989 году получил степень доктора философии в Массачусетском технологическом институте. Полтора года был главным экономистом МВФ (возглавлял его научно-исследовательский отдел в 2007–2008 годы). Спустя два года с одним из своих коллег написал книгу «12 банкиров, которые правят миром». В русском переводе слово «банкир» в названии книги было заменено на слово «банк» . Для российского читателя поведение отдельно взятого человека категорически отделено от экономической теории, а для лауреатов оно в теорию вписано. Это один из многих штрихов, показывающих трудности описания российскому читателю вклада лауреатов в экономическую науку.

Третий лауреат премии – профессор Чикагского университета Джеймс Алан Робинсон – основной соавтор Дарона Аджемоглу по совместным книгам и статьям. Как и Д. Аджемоглу, высшее образование он получил в Великобритании. Три учебных года преподавал в Австралии, потом – в двух калифорнийских университетах и в Гарвардском университете. С 2015 года он – профессор Чикагского университета.

Видно, что все трое лауреатов – экономисты, расцвет творчества которых пришёлся на время, когда уже окончилась холодная война и прекратилось противостояние капиталистической и социалистической систем. Это уже не те экономисты, кто лично знал Джона Мейнарда Кейнса, для новых лауреатов и он, и Вторая мировая война – далёкая история.

Во многом это объясняет направленность их исследований. Основной проблемой для экономистов стало объяснение того, почему противостояние как таковое не прекратилось. Получается, что были не вполне верными критерии, по которым наука разделяла мир на страны с централизованной плановой и рыночной экономикой.

По-новому о причинах богатства народов

Основополагающей на два с половиной века для экономической теории была книга Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов». Она появилась в 1776 году . Самая известная книга лауреатов премии 2024 года на ту же тему была опубликована в 2012 году, спустя 236 лет.

Она содержит современные объяснения причин, почему одни страны богатые, а другие бедные. Для россиян один штрих ещё раз связан с переводом названия книги на русский язык. В оригинале её название Why Nations Fail, то есть «Почему нации терпят неудачу». Согласитесь, что смысл названия несколько изменён в русском переводе. В английском варианте она противоречит постановке задачи Адамом Смитом, в русском – она его исследование продолжает.

В книге «Почему одни страны богатые, а другие бедные» авторы решительно отвергают критерии, в которых какой-либо фактор является определяющим. В частности, они подвергают критике географический детерминизм, который связывает экономическое развитие страны или этноса с природными условиями проживания.

Кроме этого, они критикуют очень популярную в мире «теорию среднего класса», согласно которой при высокой доле граждан со средними доходами стране будут гарантированы и свобода, и успешное экономическое развитие. Её выдвинул в 1959 году американский социолог Сеймур Мартин Липсет (1922–2006) и она с тех пор живёт во многих странах как общепринятое суждение. Если средний класс, представители которого заботятся о своей собственности, составляет значительный слой общества, то это вроде бы гарантирует сохранение экономического порядка в условиях демократии.

Критика лауреатов основывается на обширном историческом материале, доказывающем, что таких гарантий нет, а причинно-следственная связь в большей мере обратная. Доля среднего класса может стать значительной только в условиях демократии.

Распространено также убеждение, что успехи в экономике определяются культурой, сложившейся в той или иной стране. Лауреаты показывают, что и это не так. В частности, рассматривая религию как элемент культуры, исследователи до них сделали общепринятым суждение, что протестантская религия способствует экономическому росту и деловой активности, а католическая или православная – нет. В этих утверждениях совершенно игнорируются успешные в бизнесе мусульмане. В забвении остаются и крайне удачливые в бизнесе русские староверы, и распространившийся по всему миру китайский бизнес . Для лауреатов премии 2024 года и это – лишь часть системы институтов, не всегда самая важная.

Основная часть книги посвящена сравнительному анализу экономического развития стран и регионов с разными социально-экономическими и политическими институтами. Нужно сразу оговориться, что под термином «институт» лауреаты (равно как и представляемая ими новая институциональная школа экономической теории) понимают не только официально оформленные институты типа страховых компаний или политических партий. К ним авторы относят обычаи и стандартные (неписаные) правила поведения, сложившуюся практику принятия решений и взаимного доверия.

Когда государство построено на институтах для избранных и немногочисленными политическими лидерами, формируется тот самый узкий коридор, в котором нет ни беззакония, ни диктата власти. Если общество даёт слабину в отношении власти, складывается деспотия. Но при очень сильном (по сравнению с властью) гражданском обществе государство оказывается не в состоянии защищать своих граждан от нарушителей закона.

Авторы предлагают согласиться с утверждением, что свобода «должна начинаться с того, что люди должны быть свободны от насилия, запугивания и других унизительных действий. Люди должны иметь возможность делать свободный выбор в отношении своей жизни и иметь средства для его осуществления без угрозы необоснованного наказания или драконовских социальных санкций».

Первым примером в упомянутой книге «Почему нации терпят крах» является сравнение двух городов с одинаковым названием Ногалес, один из которых расположен в Мексике, а другой – в США. У городов вокруг одна и та же природа, сходная история, но уровень жизни в мексиканском городе в три раза ниже, чем у его тёзки по другую сторону границы. Этот пример, какой можно было бы назвать естественным экспериментом, понадобился авторам исключительно для пояснения своего подхода на дальнейших более сложных примерах, в которых сравнивается экономика ФРГ и ГДР до объединения Германии; Восточной и Западной Германии после объединения, а также экономики Северной и Южной Кореи.

На основании многих сравнений они стремятся убедить читателя в том, что свободу нельзя обеспечить с помощью законодательства. Законы – лишь часть институциональной экономической структуры. Эту мысль лауреаты подкрепляют обширным историческим материалом из античных времён и средних веков Европы, развития общественного устройства народов Африки и Индии. Можно считать экзотикой анализ общественного устройства цивилизации сапотеков, расцвет которой приходится на первые годы столетия нашей эры.

Политическая свобода, по мнению Д. Аджемоглу и Дж. Робинсона, возникает в результате социальной борьбы между гражданским обществом и государственной властью. Развитие экономики успешно только при балансе сил, который крайне неустойчив и достигается только при той системе институтов, которые способны его удерживать.
Лауреаты показывают на конкретных примерах, что ни один из институтов нельзя рассматривать как определяющий. Они, в частности, считают всего лишь одной из многих сложившихся практик (одним из институтов) дифференциацию доходов населения в какой-либо стране. Это – лишь один из факторов, определяющих возможности экономического развития.

Все институты лауреаты разделили на экстрактивные и инклюзивные. Соотношение этих двух категорий и определяет темпы экономического развития страны или региона. Экстрактивные институты изымают ресурсы из экономики и передают их ограниченной группе лиц или за пределы страны (региона). Инклюзивными институтами изъятые ресурсы направляются на улучшение условий ведения экономической деятельности вокруг себя. Владелец крупной российской компании, вывозящий заработанные в России деньги за границу, представляет первый тип институтов. Технический вуз, который готовит инженеров для своего города – второй. В рыночных преобразованиях в России 1990-х годов они усматривают массовую замену инклюзивных институтов на экстрактивные, а вовсе не переход от централизованного планирования к рыночным механизмам.

Эти же две категории институтов используются лауреатами при описании истории колониальной системы. В одних колониях по ряду причин колонизаторы привносили экстрактивные институты, в других – инклюзивные. Различия в темпах роста, в освоении технологий и повышении жизненного уровня, по оценкам лауреатов, начинали возрастать после 1500 года. В странах с внедрёнными инклюзивными институтами происходил «поворот судьбы», они вставали на путь интенсивного экономического развития. Там же, где во внесённых колонизаторами порядках преобладали экстрактивные институты, продолжался застой экономической деятельности.

Причин выбора того или иного пути много, но лауреаты на этот раз выделяют главную причину – насколько привлекательными для белых пришельцев были условия проживания на данной территории. Непривычный климат, инфекции, враждебность местного населения, постоянные вооружённые конфликты сдерживали приток возможных переселенцев, и основными оказывались экстрактивные институты. Благоприятные природные условия, дружелюбное мирное население повышали приток поселенцев и долю инклюзивных институтов.
Сомнительный пример в этом ключе – колонизация Северной Америки, где поселенцы стали оставаться, поскольку относительно легко уничтожали аборигенов. По этой причине в США исходно была высока доля инклюзивных институтов.

Современные трудности в экономике США Д. Аджемоглу и Дж. Робинсон объясняют тем, что длительное время существовавшая высокая доля инклюзивных институтов стала заметно сокращаться.

Узкий для всех коридор

Не менее важной для понимания вклада лауреатов в развитие экономической теории следует считать книгу «Узкий коридор» . Её реже цитируют, но исключительно по той причине, что она рассчитана на более подготовленную аудиторию, написана в менее популярном стиле.

Несмотря на то, что в книге используются многие работы предшественников, где рассматриваются взаимосвязи экономических институтов и социально-экономического развития, концепция авторов находится в явном противоречии с ними.

В частности, она противоречит и общим прогнозам последнего времени, согласно которым по окончании холодной войны мир станет единым, все страны будут руководствоваться одними и теми же либерально-демократическими идеями. Лауреаты последовательно разъясняют, почему такие прогнозы не оправдались. Для их американских студентов – это всего лишь одна из хороших идей. А для большинства наших соотечественников, переживших 1990-е годы, эта надежда на вхождение в единую семью наций и последовавший затем ее крах, эта мысль – нечто более значимое, чем одно из теоретических рассуждений. Можно вспомнить выражение: «Берёт за живое».

Наличие врага и институтов, с этим связанных, для стран с развитой экономикой оказалось жизненно необходимым для их экономического развития. В равной мере не оправдались и прогнозы того, что с помощью финансовой поддержки слаборазвитых стран удастся модернизировать их экономику, и они встанут на привычный для развитых стран путь демократического и промышленного развития.

Таким образом, мировая экономика в целом, равно как и экономика каждой страны мира не идут по широкой дороге, по образному выражению лауреатов, они идут по узкому коридору, постоянно натыкаясь на его стены. Шаг вправо – натыкаешься на беззаконие и несоблюдение каких-либо правил. Шаг влево – и тебе никакой свободы, контролируют каждый твой шаг.

Это представление коренным образом отличается от устоявшегося не только в экономической науке, но и в сознании рядового человека, убеждённого в том, что самое главное – это права собственности.

Взамен этого они предлагают использовать образ, предложенный Томасом Гоббсом, согласно которому государство – это морское чудовище Левиафан, пожирающее людей. Д. Аджемоглу и Дж. Робинсон развивают этот образ для пояснения «узкого коридора», который сам по себе является образом, а не научным термином.

Если дать Левиафану волю, то он уничтожает всё вокруг, если его уничтожить или заковать, то люди начнут поступать, как им угодно, и наступит беззаконие, война всех против всех, что не лучше. Только ограничения на действия Левиафана способны обеспечить долгосрочный экономический рост.

И это не всё. Лауреаты отмечают, что ограничения на деятельность государства должны быть динамичными, постоянно вводиться и отменяться. Равно и государство будет постоянно увеличивать и ослаблять свое воздействие по многим направлениям.

Для пояснения они привлекают метафору Льюиса Кэрролла из «Алисы в стране чудес» . В этой сказке Красная королева говорит Алисе, что для того, чтобы стоять на месте, нужно очень быстро бежать. Так и во взаимоотношениях общества, бизнеса и государства, чтобы развиваться, нельзя успокаиваться.

Но в реальности не наблюдается строгого следования этой метафоре, никто не прилагает усилия на пределе своих возможностей. Поэтому лауреаты подвергают сомнению многие прогнозы грядущих изменений. В частности, они отвергают представления о будущем КНР.

Многие исследователи прогнозируют, что по мере интеграции в мировую экономику и повышения жизненного уровня населения Китай будет приходить к системе институтов, типичных для стран Запада. В посвящённой данной теме главе 7 авторы убедительно доказывают, что традиционное для Китая доминирование государства обусловлено исторически, и что привычные китайцам экономические отношения воспроизводятся независимо от деклараций и лозунгов.

Работы лауреатов приближают экономические модели и схемы к реальности. Они позволяют вместе с тем сделать экономическую теорию более полезной, пригодной для принятия конкретных решений в экономике.

Благодаря трудам нобелевских лауреатов 2024 года стали более близкими к действительности модели экономического роста, в которые теперь время от времени включаются институциональные изменения как фактор, влияющий на экономическое развитие и темпы роста.

В экономическую науку стали более интенсивно привлекаться методы и результаты исследований из других наук: социологии, психологии, биологии, истории. Благодаря лауреатам стало постепенно преодолеваться разделение экономической теории и науки о поведении отдельного человека.

Очень точное высказывание по этому поводу сделал профессор социологии из Корнельского университета Виктор Ни: «Институциональное мышление требует сочетания поэзии и науки. Холодный рациональный взгляд, основанный на расширении стандарта экономической теории для анализа действующих институтов, является настолько эффективным, насколько интересны сами организационные правила. Тем не менее, в сфере неформальных норм и связей с происходящим социальным сотрудничеством поэтическое осмысление гуманитарных условий может быть настолько же полезным в институциональном исследовании, как и научное».

На этом замечании можно завершить представление лауреатов-экономистов премии 2024 года.

Юрий Воронов