Перебирая наши даты. Книжный обзор

Как связан наш двадцатый век с веками прошлыми, какие ниточки тянутся к нам в двадцать первый век? Иногда о веках предшествующих мы знаем гораздо больше, чем о веке двадцатом, прокатившемся по нашей стране огненным колесом.
В энциклопедии Брокгауза и Ефрона о древнем дворянском роде Раевских сказано, что «Дворянский род Раевских, герба Лебедь, выехал из Польши на Московскую службу в 1526 г. в лице Ивана Степановича Раевского. Раевские служили воеводами, стольниками, генералами. Офицерами-добровольцами в балканских странах, боровшихся против османского ига».
Знаем мы немало и о первом поэте-декабристе Владимире Федосеевиче Раевском. И вот от него к нашим дням протянулась ниточка через поэта и писателя Анатолия Владимировича Жигулина, которому в этом году исполнилось бы 90 лет. Его мать, Евгения Митрофановна Раевская – прямой потомок поэта-декабриста.
Большая, дружная семья Раевских издавна жила в Воронеже. В воспитании маленьких Жигулиных – Толи и Славика – принимали участие, кроме родителей, дяди и тёти Раевские. Возможно, благодаря этому общению, в памяти Анаталия Жигулина остались многие детали прошлой жизни семьи. Тем более что у Раевских хранился семейный архив в виде больших переплетённых альбомов, который вёлся до самой войны, и, к сожалению, сгорел вместе с домом во время наступления фашистов на Воронеж. Память мальчишеская цепко хранила детали этого архива, как и память о сгоревшем семейном гнезде, где прошли первые беззаботные мальчишеские годы.
Детство воронежских ребятишек резко оборвалось, когда летом 1942 года в Воронеж ворвались немецкие танки. Жигулин рассказывает, как был разбомблен автобус, перевозивший детей из детского санатория, расположенного в двадцати километрах от города. В этот автобус не вошел десятилетний братишка Славик, которого Толик не мог и не хотел оставлять до следующего рейса. А его и не случилось, этого следующего рейса. Наступление немецких войск было таким плотным, что город с земли и с неба был буквально стёрт с лица земли. Семья оказалась разбросанной по разные стороны фронта. Отец, находившийся в это время в туберкулезном санатории, считал ребят погибшими, хотя и не оставлял своих поисков долгое время. Не было ничего известно и о судьбе матери, остававшейся в городе с младшей дочкой. Ни связи, ни известий… Мальчишек отец нашел, в конце концов, в ста километрах южнее Воронежа.
Двадцать пятого января 1943 года наши войска вступили в Воронеж. «Город был совершенно пуст и как бы прозрачен – от кирпично-розовых развалин, от белого снега. И ни одной живой души». Кого не расстреляли – угнали. Восемь месяцев через город проходила линия фронта, восемь месяцев шли тяжелые, упорные бои. От дома на улице Лассаля ничего не осталось, в пожаре сгорел и семейный архив, библиотека Раевских. Дети написали на листе обгоревшего металла: «Мама! Мы живы! Наш адрес… Папа, Толя, Слава». Таких табличек было много в ту пору на развалинах сгоревших домов, на обугленных стенах.
Разруха, вокруг Воронежа раскинулись поля боёв, где мальчишки, не боясь оставленных мин, удовлетворяли свою страсть к оружию. «Нам повезло невероятно. Растаял снег, ушла зима. Винтовочных и автоматных Патронов всюду просто тьма».
Наверно, в тех кустах полынных
По комьям плачущей земли
Меж черных проволочек минных
Нас Божьи ангелы вели.
Промышляя по своим мальчишеским делам в окрестностях былых боёв, Анатолий Жигулин отмечает, как много знали они в те годы об оружии. Дети войны, они взрослели очень рано, и то, что осело в их памяти, позже всплывало в ночных кошмарах и снах о довоенной жизни.
Видимо, остальные печали судьба решила оставить семье Жигулиных на потом, а сейчас, пока еще идёт война, оставила семью в относительном покое. К июлю сорок третьего года им удалось, наконец, воссоединиться. И в полуразрушенной Покровской церкви мать окрестила маленькую Валечку. Толику запомнились удивительные слова поющего во время службы:
— Христолюбивому русскому воинству Красной Армии – победы!
И хор подпевал:
— По-бе-ды!…
И гулко в обожжённых стенах и куполах отдавалось:
-По-бе-ды!
Все эти картины памяти вылились у Жигулина в стихи, которые одобрил и поддержал Александр Трифонович Твардовский в далеком уже сейчас 1961 году. Дал зеленый свет молодому поэту, прошедшему к тому времени путь, который оказался многим не по плечу. Но это уже совсем другой рассказ.
Наталья Трегуб,
заведующая библиотекой Новосибирского Дома ученых