Мы вышли из ада: о своей нелёгкой судьбе ЧС-ИНФО рассказали донбасские женщины, выбравшиеся в конце марта из руин осаждённого Мариуполя

Их называют беженцами – тех мирных жителей, кого эвакуируют в Россию из сражающегося против нацизма Донбасса. В действительности же это люди, которым довелось испить горькую чашу жизни под постоянным страхом смерти. 

История знакомства с Натальей Нецевич и её мамой – Валентиной Фёдоровной началась с того, что в редакцию поступила информация о том, что новосибирские волонтёры сняли за свой счёт квартиру для донбасских беженцев.

Захотелось узнать подробнее их историю появления в Новосибирске. Вскоре выяснилось, что их рассказ о своей жизни в окружённом Мариуполе, это своего рода короткое повествование, окунающее обычного человека в пучину преисподней – того, что и жизнью-то назвать нельзя, а только адом, устроенным одними людьми для других.

Первая поездка в Сибирь

Впервые Наталья, её мама и её дочь – Дарья оказались в столице Сибири ещё семь лет назад. Тогда они в первый раз бежали из Мариуполя, охваченного огнём украинского нацизма. Именно тогда, после референдума 2014 года, на котором мариупольцы почти в абсолютном большинстве решили стать частью России, укронацисты наглядно объяснили, что никакого присоединения не будет. Здание городского исполкома было сожжено, так же, как и в Одессе, только не с таким количеством жертв. Мариупольская милиция, пытавшаяся встать на сторону народа, оказалась разогнана и истреблена, а простые граждане получили зловещий урок – даже смотреть в сторону России – уже преступление перед киевским режимом.

И всё бы ничего, можно было бы и это пережить, но новая администрация стала повсеместно насаждать использование только украинского языка, в том числе и для обучения детей. У маленькой Даши есть серьёзный недуг – она плохо слышит, а тут её буквально принуждают ещё и переучиваться на украинскую мову. Попробовали протестовать, но директриса спецшколы сказала прямым текстом: «Вон – есть Россия и Беларусь, туда и уматывайте!». Благо в Новосибирске жила племянница Натальи, туда и решили переехать. А уже в начале лета прошлого года, всё предварительно обдумав, они вновь возвращаются в Мариуполь. Там оставались две квартиры, которые, как они тогда наивно считали, можно и нужно было продать.

Снова в Мариуполь

В общем, вернулись к себе на Родину, стали собирать документы на квартиры, как вдруг в Мариуполе вводится особый режим регулирования жизни гражданского населения. Теперь уехать оттуда можно лишь при наличии специального разрешения, которое получить было просто невозможно. Получается, что еще летом 2021 года нацистская хунта Украины уже готовилась к активному противостоянию с ДНР и ЛНР, а также с Россией.

И вот семья Нецевич оказывается в положении заложников в невыездном Мариуполе. В целом хоть и жили нервно и неспокойно, но с голоду не умирали, открытого насилия со стороны властей не проявлялось. И тут наступило 24 февраля 2022 года – начало спецоперации по демилитаризации и денацификации Украины. Обычная жизнь закончилась в считанные дни. Сначала обрубили связь и интернет, потом отключили телевидение, воду и газ вместе с отоплением. И город погрузился в хаос безвременья.

Теперь там можно снимать фильмы-катастрофы

– От маминой многоэтажки только руины остались, – с печалью в глазах говорит Наталья, – а дом этот был знаменит тем, что он попал в своё время в кино – возле него «Маленькую Веру» в конце 80-х снимали. От другого дома, где дашина квартира была, также почти ничего не осталось – одни развалины…

С огромной затаённой болью рассказывает Наталья о своей жизни в дни осады и штурма Мариуполя в марте 2022 года. Почти целый месяц им пришлось жить сначала в неотапливаемой квартире на первом этаже, а потом в подвале дома. Комендантский час с 18 часов до шести утра, постоянные артиллеристские и миномётные обстрелы, авиационные налёты – это только малая часть того, что им довелось пережить за март этого года.

–  Хорошо, если раз в день ели горячее, – продолжает свой рассказ бывшая жительница Донбасса. – В нашем подъезде оставшиеся мужчины быстро сориентировались и спилили во дворе все мало-мальски пригодные для костра деревья. Потом на них варили еду и кипятили чай в перерывах между обстрелами. А воду брали из цистерн на хлебозаводе, правда она, судя по всему, была не питьевая, а техническая, но иных источников возле нас не было.

И, вроде бы, и к такой жизни под вой мин и звуки разрывов снарядов человек привыкает – радоваться можно и горячей кружке чёрного чая, налитого из снятой с костра прокопчённой кастрюли. Благо хоть у каждого из жителей ближайших домов были запасы консервов и крупы вместе с сэкономленными пачками чая. Продуктовые магазины, да и все остальные магазины тоже, были сразу же разграблены в первые дни начавшихся обстрелов. Украинские власти вроде бы порывались расстреливать пойманных мародёров на месте. Но, толи их не ловили, то ли не расстреливали – торговые места и павильоны были дочиста разграблены – как Мамай прошёл.

После того, как интенсивность обстрелов стала нарастать, пришлось переселиться в подвал дома – в квартире, хоть она и была на первом этаже, стало небезопасно: гарантий того, что не попадёт снаряд или не случится пожар не было никакой.

В подвале чувствовали себя, сначала, более безопасно. Но и там, затем, стало страшно находиться.

– От разрывов стены постоянно тряслись и ходили ходуном, – говорит Наталья. – Штукатурка давно уже вся осыпалась, и я стала замечать даже при слабом свете свечей, как сильно начали расходится стыки бетонных плит. Я по профессии строитель и мне стало понятно, что перекрытия дома скоро не выдержат и нас живьем завалит прямо здесь. Нужно было решать – или умирать в подвале, или выходить наружу и пробовать пробираться к своим – к русским, рискуя жизнью и боясь каждого разрыва или шальной пули.

Снова в путь: от смерти к жизни

И, всё-таки они рискнули выбраться из ставшего ненадёжным укрытием подвала. Вместе с соседями ранним утром 23 марта, собрав наскоро документы и одежду в походный чемодан, они рванулись из осаждённого города навстречу своей судьбе. К ним и раньше уже подходили укропы и зловеще говорили, что они уже достали со своей жратвой у костров, а теперь смерть стояла практически за их плечами. Медлить было нельзя.

Десять километров по развалинам разрушенного и сожжённого города показались им невероятно долгим путём. Обессиленные и голодные, в закопчённых одеждах они всё же вышли на патрули с белыми повязками – это были войска народной милиции ДНР.  А впереди был ещё долгий путь в Сибирь.

На блокпосту ДНР беженцев из Мариуполя, даже не подозревавших, что все последние дни для них устраивались гуманитарные коридоры для выхода, отвезли в пункт временного размещения под Новоазовском.  Затем была баня и российская таможня и пассажирский поезд, двигавшийся в сторону Подмосковья. Они решили для себя сразу ехать в Новосибирск. Для этого пришлось сойти на станции Лисички. Им повезло с начальницей местного вокзала – добрая женщина по имени Эльвира Дмитриевна приютила их на ночь и накормила. На высланные племянницей деньги смогли купить билеты и вновь отправились в путь.

Воспоминания из прошлой жизни

– Нацистов я видела два раза в жизни, – говорит мать Натальи – Валентина Фёдоровна. – Во время Великой Отечественной войны и сейчас. И могу сказать, что эти нацисты – украинские, много злее и хуже. Мой отец, перед уходом в партизанский отряд, вместе с напарником затопил местную шахту. К нам в дом нагрянуло гестапо, видимо узнали, что отец причастен к этому затоплению. До сих пор помню, а мне всего года четыре было, стоит высокий гитлеровец в чёрной форме и раскачивается на носках у нас на пороге дома. Я как раз размером была с его до блеска начищенный сапог антрацитового цвета. Он на ломанном русском допытывался у мамы, где её муж, а та только руками разводила. И тогда он взял её за волосы, у неё они богатые и длинные были, и зажигалкой поджёг их. Они тут же вспыхнули, и моя старшая сестра смогла потушить их только мокрым полотенцем.

Тогда, как и в этот раз мы смогли спастись только бегством. К нам вечером пришли итальянцы, они также воевали в войсках вермахта, и как могли словами и жестами предупредили, чтобы мы уходили, а то ночью за нами придут гестаповцы. И вот мама с нами пятерыми бежала к своим родственникам в Полтавскую область за сотни километров от Донбасса. Такое же путешествие мне довелось пережить и теперь в старости.

Новая Родина

На сибирской земле мариупольцам помогли устроится новосибирские волонтёры. Много хлопот вызывает оформление пенсий и социальных пособий, например, от Валентины Фёдоровны требуют к её удостоверению ветерана труда – медаль. А она точно помнит, что в своё время никакой медали ей не выдавали. Имея 45-летний стаж на вредном производстве на комбинате «Азовсталь», она может рассчитывать здесь на минимальную пенсию. И, всё же, бывшие жители Мариуполя вспоминают теперь своё сидение в подвале, как страшный сон. Сон, который остался позади вместе с руинами разрушенного родного города, сгоревшими школами и детсадами и трупами людей во дворах, которых никто не хоронил.

Они, как никто другой, знают цену мирного неба над головой, но это знание им дорого стоило. И даже на пролетающий самолёт в небе Новосибирска до сих пор их первая реакция – упасть на пол и закрыть голову. Со временем это должно пройти, как уверяют врачи, но перенесённые испытания ещё долго будут выдавать их неописуемой грустью во взгляде и затаённой скорбью в глазах.