Стресс как критерий качества. Авторская колонка фотокора Сергея Завражных

Ежегодно 12 июля в России отмечается День фотографа, который празднуют любители и профессионалы, причастные к фотоделу. К этому дню редакция «ЧС» попросила своего фотокорреспондента Сергея Завражных рассказать о самом запомнившемся снимке в его карьере.

Иногда меня спрашивают: какие ваши снимки вам больше всего нравятся, или — какие снимки вам больше всего запомнились, или еще что-нибудь в этом роде. Чаще всего этот вопрос задают или на фотоклубе, или мои студенты. Вопрос, как ни странно, не такой простой, каким кажется на первый взгляд.

С фотографами проще. Там критерий качества один – хороший, красивый снимок. С фотокорреспондентами гораздо сложнее. Часто смешивают две эти, вообще-то, совершенно разные профессии. Кроме прочих многочисленных отличий, у нас примешиваются еще и условия, в которых мы делаем снимки. А они у нас далеко не всегда благоприятны. Именно эти условия и накладывают отпечаток на конечное впечатление автора от снимка. Спросите любого фотокора, и он расскажет вам кучу интереснейших историй про свои съемки. И про стресс во время этих съемок. Вот и я тоже оцениваю свои снимки не с точки зрения каких-то технических или художественных качеств, а с точки зрения того, чего мне это стоило.

Так вот, о стрессе. Его в работе фотокора как раз предостаточно. Разумеется, когда речь идет о съемке событий, а не спокойной съемке какого-нибудь руководителя или неторопливого фоторепортажа с предприятия. И чем более значимо это событие, чем больше оно собирает народа, чем больше на нем снимающих людей, чем больше там охраны, тем выше градус напряженности, тем сложнее работать. Но фотокор в любом случае обязан быть на событии, и не просто присутствовать, а еще и снимать. И хорошо снимать, качественно, чтобы снимки были публикабельными, чтобы их можно было опубликовать в газете, а для этого надо любым способом пройти, подобраться, продраться к объекту съемки и сделать этот снимок. Телеобъектив здесь не очень хороший помощник. Я всегда говорю своим студентам: все самое интересное происходит в полутора-двух метрах от объекта вашей съемки. Вот и работайте на этом расстоянии. Снимайте полтинником. Полтинник — это объектив, у которого угол зрения равен углу зрения человеческого глаза. То есть обычный наш взгляд, к которому мы все привыкли. Вся Великая Отечественная война снята именно полтинником, тогда телеобъективов еще просто не было. А снимки были потрясающей художественной и документальной ценности. Вот и подходите вплотную. Такое стремление фотокора, конечно, не находит понимания у окружающих, особенно — у охраны, которая тут же начинает ему активно противодействовать. Помню, снимал я учения спецназа МВД на базе под Искитимом, и туда приехал тогдашний министр МВД, Рашид Нургалиев. И все фотокоры, конечно, кинулись, его снимать. А у него охрана — здоровеннейшие ребята. Так вот эта охрана, совершенно не церемонясь, начала просто грубо отталкивать нас. Ну, у каждого своя задача. У нас — своя, у них — своя. Приехав домой, я с некоторым удивлением обнаружил у себя на ребрах синяки, охрана хорошо знала свое дело. Но и я не сплоховал, я все-таки продрался к нему через толпу коллег и охрану и с этих полутора-двух метров сделал снимок. Хороший снимок. До сих пор им горжусь, хотя если не знать условий, в которых он был сделан, ничего в нем такого особенного и нет. Обычный снимок. Вот и ответ на вопрос — какие снимки мне больше всего дороги. Понятно, что те, которые дались с бОльшим трудом, которые стоили для меня бОльшего стресса. Этот стресс, кстати, постепенно входит в привычку, и без него начинаешь скучать. Ну и потом, такие черты характера, так необходимые для работы фотокора, как настырность, агрессивность, настойчивость, упертость постепенно становятся чертами характера и начинают проявлять себя и в быту. Доходит до смешного: идя в какой-нибудь большой магазин, вроде Икеи, с женой, начинаешь командовать: что ты стоишь? Не тормози! Вперед! Быстрее! Зачем ты ее пропустила? Так мы ничего… чуть не сказал: не снимем! Препятствия вызывают ярость. Ничего не поделаешь. В этом году, вот как раз в июле, исполняется ровно сорок четыре года, как я впервые переступил порог редакции. Как писал Жюль Верн: Профессия накладывает отпечаток на людей…

А самый дорогой для меня снимок — это снимок нашего президента В.В. Путина. И дело опять же не в его художественных достоинствах и даже не в самом президенте. Как только становится известно о приезде Путина, так, я думаю, у всех местных фотокоров начинается стресс, потому что ничего хорошего нам — фотокорам — это не сулит. Во-первых, очень велика ответственность перед редакцией. Нельзя не снять! Во-вторых, очень много народу — и вокруг него, и охрана, с которой по определению невозможно договориться, и московские фотокоры, и бог знает кто еще, кто просто перекрывает кадр, становясь перед камерой, совершенно не думая о том, что кому-то надо еще и работать. То же самое было и с Медведевым, и с другими лицами такого же уровня. Помню, приезжал лидер Справедливой России Сергей Миронов, так там вообще произошел один весьма показательный, с точки зрения напряженности, инцидент с одним из московских фотокоров. Дело в том, что помимо охраны есть еще одна категория людей, которую очень не любят все местные фотокоры, — это московские фотокоры. Ведут они себя чрезвычайно нагло, нас, провинциальных фотокоров, они за людей не считают и просто становятся перед нашими камерами, закрывая обзор и не давая снимать. Так вот на встрече с Сергеем Мироновым это кончилось тем, что кто-то из новосибирских фотокоров отвесил одному такому наглому и очень уверенному в себе москвичу увесистый пинок под зад. Тот в бешенстве обернулся и наткнулся на свирепые взгляды местных фотокоров, явно готовых повторить этот очень понятный урок вежливости. После чего мы его больше не видели. Но вот для моего хорошего товарища, фотокора одной из местных газет, столкновение и перепалка с таким же заезжим хамом из Москвы закончились очень плохо. Тот, вернувшись в Москву, написал на него кляузу, что ему якобы мешали работать, и моего товарища пожизненно лишили аккредитации на такие события. В результате ему пришлось уволиться из газеты, потому что редакции без аккредитации он стал уже не нужен. Такая вот обстановка с этими москвичами.

Так вот, про Путина. Приезжал он в начале октября. Точное время прибытия было неизвестно, поэтому нас к двум часам привезли в аэропорт Толмачево, провели в комнату, сказали: «К окнам не подходить, в туалет только в сопровождении охраны, ждать!» Ждать пришлось долго — до вечера. Я, правда, не стал терять время и познакомился с очаровательной коллегой, корреспондентом из другого издания. В четыре часа прилетел Назарбаев, но его сняли спокойно, тем более что он не торопился, постоял, попозировал и даже помахал рукой фотокорам. А ближе к шести часам нам сказали, что сейчас сядет самолет президента. Нас вывели, провели к какому-то ограждению и сказали, что вот за это заграждение нельзя заходить ни в коем случае. Я прикинулся простачком, иногда это помогает, и с самым невинным видом спросил, а нельзя ли это заграждение передвинуть поближе к трапу. Начальник охраны в нескольких кратких словах объяснил мне, что нельзя, но привести здесь эти его слова я не могу. В общем, ситуация сложилась — хуже не бывает. Мы стоим метрах в тридцати от трапа самолета, начало октября, седьмой час, уже почти темно, вспышка на таком расстоянии, да еще и в темноте, вряд ли достанет. И кроме того, ну сколько времени человек обычно спускается по трапу? Секунд пять, не больше. И это всё мое время на съемку. И самое плохое — любой человек, в том числе и президент, спускаясь, смотрит себе под ноги, чтобы не упасть, то есть у него опущенный взгляд. А это недопустимо. Понятно, что снимать надо очередями, но вспышка не успевает зарядиться при таком режиме, и тогда — провал, значит, снимать надо одиночными кадрами, давая вспышке время для перезарядки, но сколько я в таком режиме за эти пять секунд успею сделать снимков? А он еще и под ноги будет смотреть. Значит, эти снимки сразу в корзину. Конечно, будь у меня хорошая мощная камера с мощной вспышкой, проблем не было бы никаких. Я неоднократно с завистью наблюдал, как ребята с такими камерами просто отстреливали сюжеты очередями, а потом дома отбирали наилучшие кадры. В старые добрые советские времена фотокоров в редакциях снабжали камерами. Сейчас все изменилось. Камера — это моя забота. А хорошая камера вместе с хорошей вспышкой стоит сто пятьдесят-двести тысяч рублей, и она мне явно не по карману с моими скромными доходами. Приходится покупать, что подешевле. А снимать надо. Не снять нельзя! А внизу президента ждут. Губернатор, официальные встречающие лица, ну и, конечно же, московские фотокоры. Вот их почему-то допускают к президенту, а нас нет. Вероятно, местным фотокорам меньше доверия. Видимо, мы представляем какую-то опасность для президента или просто, чтобы под ногами не путались и не мешали работать настоящим профессионалам. И как только он спустится с трапа, его обступят со всех сторон, закроют, и на этом вся наша съемка закончится.

Так оно в точности всё и произошло. Путин появился на трапе, стал спускаться, я начал снимать. Пять секунд! Это была самая короткая съемка в моей жизни! И самая трудная по условиям! И самая ответственная! Уровень стресса зашкаливал! Путин спустился, его обступили, съемка закончилась, а я кинулся домой, скорее сбрасывать и смотреть на компьютере — получилось или нет, снял или нет. Стресс не закончится, пока я не увижу снимки на большом мониторе. И только дома я увидел один-единственный кадр, где президент смотрит вперед. Отпустило! Я сделал снимок! И он вышел на первой полосе газеты. Вы его видите. Кто-то скажет: повезло! Конечно, повезло, но лично я верю только в спортивное везение. Как у нас говорили в редакции: «Везет тому, кто везет!»

Вот, собственно, и вся история. Снимок, может, не самый лучший, но самый трудный, потому мне и дорог…