Семья или «агрессор и жертва»? Разбираем проект закона о домашнем насилии
На прошлой неделе Совет Федерации опубликовал проект Закона о профилактике бытового насилия. Похоже, после обнародования законопроекта общество ещё сильнее разделилось на тех, кто поддерживает его и кто критикует. ЧС-ИНФО попробовал разобраться, что не так с этим документом.
Одним из последних проект закона о профилактике семейно-бытового насилия (СБН) прокомментировал патриарх Кирилл: Церковь против вторжения в семью извне.
«Конечно, нельзя допускать никакого насилия в семье. Но есть нечто опасное в тех тенденциях, которые сегодня формируются, в том числе и в законодательной сфере, когда некоторые пытаются под видом борьбы с семейным неблагополучием узаконить вторжение в семейную жизнь сторонних сил, общественных или государственных организаций, или каких-либо добровольцев, которые якобы призваны помочь урегулировать положение в семье, – заявил Предстоятель РПЦ.– Поэтому, категорически выступая против всякого насилия в семье, считая это великим грехом, а также и преступлением, мы вынуждены возвысить наш голос в защиту семейного пространства от всякого вторжения извне, под любыми предлогами».
Сходится во мнении с патриархом Кириллом и новосибирец, специалист по семейному праву и эксперт Родительского всероссийского сопротивления Александр Коваленин.
По пунктам
Семейно-бытовым насилием в проекте закона названо «умышленное деяние, причиняющее или содержащее угрозу причинения физического и (или) психического страдания и (или) имущественного вреда, не содержащее признаки административного правонарушения или уголовного преступления». Выходит, «семейным насилием» является всё, что не преступление и не нарушение.
«Женщины, которые ожидали, что новый закон будет о том, чтобы мужчина не распускал руки, чтобы закон сильнее наказывал насильника, обманулись. Как мы и предупреждали, рассказы о синяках, увечьях, убийствах жён и отцов – это совсем не та тема, на которую закон написан. А закон о том, чтобы реагировать не на нарушения кодексов, а на страдания и угрозы страданий, – отмечает Александр Коваленин. – Мужчина пришёл с работы и страдает, что в доме нет ужина. Женщина страдает от того, что у неё из-за тирана такого нет новой шляпки. Ребёнок страдает от того, что мама включила свет и сказала: “Вставай, сынок, пора в школу!”. Всё это теперь насилие по определению».
Жертвой, или лицом, подвергшимся семейно-бытовому насилию, закон называет, по сути, всех домашних, кроме сожителей без детей и любовников. Причем жертвами становятся не только те, кому причинены страдания и имущественный вред, но и те, «в отношении которых есть основания полагать, что им могут быть причинены страдания и (или) вред».
Кстати, о факте семейно-бытового насилия или его угрозе в отношении беспомощного или зависимого от других человека (например, ребенка) могут сообщить любые граждане, которым «стало известно о свершившемся факте СБН, а также об угрозах его совершения».
То есть если вы скажете соседке «меня обидели», «у нас конфликт» (у кого их не бывает?), у нее есть основания обращаться за помощью для вас.
Кроме того, заявлять о «насилии» могут и врачи, учителя, чиновники и другие.
Еще один спорный пункт – о нарушителях. Ими согласно закону становятся лица старше 18 лет. Получается, если 16-летний хулиганистый подросток «кошмарит» свою бабушку-опекуншу, то ему все сойдет с рук. Если же эта бабушка в сердцах пригрозит на очередную выходку внука: «Держись у меня», она автоматически станет нарушителем, а внук-хулиган – жертвой СБН. Тут надо еще раз напомнить, что побои не входят в СБН (это уже преступление или нарушение), СБН – это неудовольствие.
Основные меры защиты пострадавших, которые предполагает закон, – это защитное предписание и судебное предписание. В первом случае предписание выносят органы внутренних дел. Фактически, полицейский устанавливает факт насилия, что называется, на глаз, доказательства не нужны, а презумпции невиновности нет.
Сотрудники ОВД могут ограничиться профилактической беседой с нарушителем, но если она не подействует – вынести защитное предписание с согласия пострадавших или их законных представителей. Оно запрещает агрессору совершать насилие в отношении жертвы, контактировать с ней любыми способами – лично, по телефону или через интернет – и устанавливать ее местонахождение. Предписание выносится сроком на 30 суток, в случае необходимости оно может быть продлено до 60 суток.
Судебное защитное предписание предусматривает вышеупомянутые запреты для нарушителя, а также другие, более жесткие профилактические меры. Оно обязывает агрессора пройти специализированную психологическую программу, покинуть место совместного жительства с жертвой на срок действия предписания (правда, только «при условии наличия у нарушителя возможности проживать в ином жилом помещении»). Судебное защитное предписание может быть выдано на срок от 30 суток до одного года.
По сути, нарушителем становится человек, которого без суда и следствия обвинили неизвестно в чем (напомним, преступления и правонарушения к СБН не относятся!).
Завершает закон о профилактике семейно-бытового насилия статья о конфиденциальности: нельзя распространять персональные данные, информацию о физическом и психологическом состоянии жертв и агрессоров. Нельзя публично написать о том, что вы никого не били. Нельзя привлекать общественность и рассказывать о том, что произошло. Никто не должен знать, что вас назвали агрессором (или жертвой), с этим будут разбираться молча.
Жить по западным методичкам
Помимо государственных органов, к профилактике семейно-бытового насилия предполагается привлечь и общественные и некоммерческие организации (НКО). Они смогут «оказывать правовую, социальную, психологическую и иную помощь лицам, подвергшимся семейно-бытовому насилию; содействовать примирению лиц, подвергшихся семейно-бытовому насилию, с нарушителем».
Из текста закона видно, что нарушитель не может общаться с жертвой в силу защитного предписания. Примирением сторон могут заниматься только НКО – примирение в законопроекте нигде не упомянуто, кроме этого пункта.
«Авторы закона даже не стали перечислять виды насилия, играя на том, что их суть якобы специалистам известна. Решающее значение при таком определении играет уже оценка “обиженного”, а также специалистов. Здесь снова звучит тема НКО – это третье, что для них принципиально важно, хотя вслух они эту важность не озвучивают также громко как первые две (первое – введение понятия “домашнее насилие”, второе – защитные предписания). НКО должны стать частью “системы профилактики”, играть юридически значимую роль в различении (по собственным критериям, уже прописанным за рубежом) насилия от ненасилия, – говорит Александр Коваленин. – Статус НКО – это не знак доверия общества. Свое НКО могут организовать любые три человека, с любым очень экзотическим мировоззрением. Значит, к вам в семью определять, что такое насилие, будут иметь право приходить “дружины нравов” с повязками разных организаций противоположных убеждений».
Надо отметить, что главными лоббистами закона о профилактике СБН являются феминистки, а следовательно НКО будут заниматься пропагандой, в первую очередь, феминизма. Кстати, НКО получают поддержку государства в виде грантов на свою деятельность.
Александр уточняет, что, по словам одной из авторов законопроекта Оксаны Пушкиной, закон направлен на исправление нашей ментальности. «Они с удовольствием подчеркивают, что у нас женщины часто не хотят в случае семейных проблем преследовать мужа через полицию, понимая, что семью потом не склеишь, а муж завтра проспится и будет золотой. Феминистки хотят это исправить: надо сразу смотреть на себя и мужа уже не как на родных людей, а только как на жертву и насильника…», — комментирует эксперт.
Авторки не довольны
«Мы с соавторами ознакомились с предложенной редакцией Совета Федерации. Я, например, в тотальном ужасе. Начиная от цели закона: “сохранять семью”, а не защищать жертву, заканчивая “Содействовать примирению сторон”?! Мы постоянно рассказываем реальные истории жертв, когда после именно примирения насильник жертву убивал! А сам факт “содействовать примирению” – это опять сказать жертве: “Дура, сама виновата, ты чего это не хочешь мириться что ли? А дети? А закон”? Господи, ну сколько можно-то?Сколько ещё надо смертей, чтобы законодатели поняли, что закон должен быть не формальностью, причём бессмысленной, а идеальным и работающим в сторону ЗАЩИТЫ ЖЕРТВ», – написала одна из соавторов закона, кандидат от Новосибирска на парламентских выборах в 2011 году Алена Попова (ранее работавшая вместе со скандально известным бывшим депутатом Госдумы Ильей Пономаревым, ныне проживающем в эмиграции).
По ее словам, Совфед «сделал реверанс в сторону фундаменталистов». «Но сколько можно?! Как это так? Есть Конституция. И надо просто соблюдать базовое право на защиту жизни и ненасилие!», – восклицает Попова.
Она отмечает, что с понятием «семейно-бытовое насилие» в представленной формулировке «проект закона теряет вообще всякий смысл».
Что касается жертв СБН, то, опять же по словам Алены Поповой, в указанной формулировке отсутствуют лица, которые совместно проживают и ведут совместное хозяйство, но при этом не связаны свойством (речь как раз о сожителях без детей, — Прим.ред.).
«Жертва может не находиться, например, в зависимом состоянии, а угрозы могут быть высказаны, например, в лифте при наличии свидетелей, или громко высказаны так, что соседи услышат эти угрозы. По тексту закона, если граждане сообщат до “свершившегося насилия”, а угрозы высказаны жертве, которая не находится в беспомощном или зависимом состоянии, то это не будет основанием для мер профилактики», – отмечает она.
«Законопроект стал короче, по сравнению с предыдущими известными черновиками, в нём из 47 статей осталось 28, включая 10 пустых по смыслу статей о том, что имярек должен заниматься делами имярека. Убрали перечисления видов насилия, вынесение предписания шестнадцатилетним. Убрали радостно объявленное Пушкиной определение преследования, как и само это слово, то есть победила не пушкинская команда. Хотя смысл – не выяснять место жительства – оставили. Убрали сожителей (кроме имеющих общих детей), так что осталось непонятным, зачем остался термин “семейно-бытовое”, а не “семейное”, – отмечает Александр Коваленин. – Но то, что получается, всё равно трудно назвать законом. Трудно считать разумным довод: “Законы у нас в стране не работают, поэтому давайте примем ещё один закон”. А он у сторонников основной».
Кстати, об «авторках». Некоторые лоббисты закона (феминистки, конечно), называют себя «авторками» (и «блогерками»).
«Феминитивы — это отвратительно. Нет слова “авторка” в русском языке и, надеюсь, не будет. Противоестественно. Оно звучит как слово из какого-то другого параллельно славянского языка»
Татьяна Толстая, писатель
Принятие нового закона, совершенно очевидно, откроет новые возможности и для отобрания детей. Соглашается с этим и Александр Коваленин. «Воспитание включает в себя и “контролирующее поведение”, а это объявляется насилием. Хотя сами феминистки об этом могут и не думать – как мне показалось, для них родительские протесты 2016-го были неожиданностью. Они не понимали, при чем тут дети – феминистки детей вообще в виду не имеют. В том-то и дело, что они не задумываются о том, как закон может быть использован не в русле их фантазий. Это их сильно отвлекло бы от работы по продвижению программы».
И хотя спикер Совфеда Валентина Матвиенко сказала, что никакого вмешательства в семью в законе не предвидится, в это сегодня верится слабо.
Кстати, Уполномоченный по правам ребенка при президенте РФ Анна Кузнецова с законопроектом не согласна. Она считает, что предложенные авторами меры похожи на силовые методы воздействия на семью. «Мы неоднократно давали отрицательное заключение на этот документ, потому что его нормы не соответствуют Конституции Российской Федерации. Они содержат в себе противоречие с действующим законодательством, а также дублирующие нормы различных документов Российской Федерации, поэтому если в документе содержится такое количество отсылочных норм, то есть ссылки на действующие документы, то надо посмотреть целесообразность принятия нового документа», – сказала Кузнецова журналистам.
Можно представить, каким ситуациям даст «зеленый свет» принятие такого закона. Например, захотел отец после развода забрать сына к себе, заявил в полицию о страданиях сына (а вдруг мама ему в наказание что-то не купила или прикрикнула на улице?) и все: сын – жертва, мама – агрессор, ей нельзя приближаться к ребенку и искать его тоже нельзя.
Или соседям не угодишь (и такое часто бывает в нашей жизни), помешаешь ремонтом, назло заявят о насилии в доме. НКО посчитают, что примирение невозможно, и семьи уже нет.
Казалось, что подобное возможно только в мыльных операх или постановочных ТВ-шоу. Но если закон примут, это может стать частью нашей жизни…
| Читайте также: |
Поделиться:
| Если вы хотите, чтобы ЧС-ИНФО написал о вашей проблеме, сообщайте нам на SLOVO@SIBSLOVO.RU или обращайтесь по телефону +7 913 464 7039 (Вотсапп и Телеграмм) и через социальные сети: Вконтакте, Фэйсбук и Одноклассники |
